В голове моей опилки...

Муса тревожно вглядывался в зеркало заднего вида. «Что такое?» – спросил я. «Смотри, там машина без номеров за нами», – ответил Муса. И вправду – за нами летела «шестерка» (конечно же, белая) без номеров и с наглухо тонированными стеклами. Она мигала фарами и отчаянно сигналила. Наш водитель попытался оторваться. «Щас, до российского блок-поста дотянем, там остановлюсь», – сказал Муса. «Шестерка», видимо, с форсированным движком, начала таранить нашу «Волгу». Муса уворачивался. Наконец впереди – российский флаг. Лысая резина «Волги» обреченно скользнула по гравию обочины. Из «шестерки» высыпали трое, неуловимо похожие: белые рубашки, черные брюки, туфли, АПС за поясным ремнем. «Кто такие, почему снимали?» – дуло пистолета-пулемета системы Стечкина просунуто в полуоткрытое стекло двери. Подаю документы, здесь ловить нечего, Муса стал пепельно-серый. «Выйти из машины!» – толстяк с оружием передергивает затвор. «Вы хотите ущемить конституционные права граждан РФ на право быть информированными?» – интересуюсь я, не зная, что говорить дальше. «Чего!?» – тянет толстый.

«Что случилось?» – нижегородский акцент так узнаваем. Российский солдат, подошедший к нам от КПП, устал и обветрен. Молча он забирает у белорубашечника наши документы и идет в свою бетонную будку. Муса медленно трогает за ним. «Че в Грозном-то делали?» – осведомляется солдат. «Репортаж...» – на вранье уже нет сил. «И как?» «Сам же видел...» «Езжайте!»

Остаток пути Муса гнал так, словно пытался уйти от шайтана. Мы снова спали и проснулись у входа в гостиницу. «Я за вас полторы штуки заплатил», – признался Муса. – Отдайте...» Не стали выяснять, когда и за что – просто отдали, ему пришлось тоже несладко.

Остаток ночи был посвящен борьбе с разрядившимся ноутбуком, перекрутке гостиничных телефонных штекеров, чтобы выйти в Интернет, сдаче материала в Москву. Когда мы уже уснули, в номер постучала вторая бригада репортеров – они только-только вернулись из Грозного. Саня Раскин, дружище мой бесстрашный, до рассвета бродил по чеченской столице, пытаясь найти интернет-кафе. До утра мы перегоняли файлы по вечно виснущим линиям и пили коньяк. Тут нет героизма. Нет усталости от погонь и перестрелок. Мы просто пили коньяк...

***

Давайте отвлечемся. Ведь я же не показал вам свой самый первый репортаж. Было так: преддипломные времена, надо сделать свой вклад в фундаментальную науку, и тему своего исследования я обозначил как «Игровой репортаж», ну, то, что сейчас называется «испытано на себе».

Теорию дали Берн и Хейзинга. Методические материалы я набирал, методически исследуя дно судеб людских. Крепость костей и рассудка позволяли мне находиться там, где не нужно бы. Городская свалка, например. Я прожил в землянке с откинувшимися уголовниками пару дней. Спали на пачках газет, очень, честно говоря, удобно и тепло. Пили водку, чифир, ели вонючее мясо, курили отбракованные сигареты – это такие длинные, метровой длины неразрезанные «макаронины», набитые табаком.

Я ушел, а они остались. И что мне сказать? Жаль ли их, этих, в общем-то неплохих, но абсолютно несложившихся людей? Жаль, конечно, но вся разница в том, что я ушел, а они остались...

Запах свалки от одежды я не мог вытравить долго. Коллеги в кабинете деликатно зажимали носы, проходя мимо моего стола. Мне было не до того. Помимо содержательной и литературной части, репортаж писался и для губернатуры и мэрии. Давно было пора удалить свалку-гнойник с лица города. Но... Уж двадцать лет прошло, а «гора» все еще смердит. Ну да ладно, речь сейчас не об этом. Читайте. Все совпадения неслучайны, каждое слово – правда, я убрал неактуальную уже статистику.

***

СВОЛОЧНАЯ СВАЛОЧНАЯ ЖИЗНЬ

Сегодня утром меня посетила странная мысль – объявить себя полноправным монархом. Мне наплевать, что вы давно занесли меня в позорную категорию людей без определенного места жительства. Я для себя это место давно определил. Это городская свалка. Клоака, куда ежедневно выплевываются тонны мусора.

Мой день начинается рано. Встаю засветло, чтобы разогреть чай. Печка, которую помог сложить в моей землянке Лешка-кривой, нещадно чадит, но тепло дает безотказно, поэтому иногда позволяю себе спать раздетым. Моя кровать, конечно, не королевская – матрац на кирпичах, зато одеяло почти новое. А весь "интерьер" мне любезно предоставили вы, уважаемые сограждане. Одежда, посуда, "мебель" – все старое, закопченное, но пока добротное, как и я сам. Пока...

Ну, пора на работу. Натянув "спецовку", я поднимаюсь на "гору" – вершину циклопической башни, образованной отходами. Запах наверху буквально сбивает с ног. Закурив, чтобы поскорее привыкнуть к нему, жду. Обычно к семи утра грузовик привозит забракованное мясо. А я предпочитаю питаться только мясом. От него, конечно, потягивает гнилью, но это не беда. Несколько ловких взмахов ножом – и в руках приличный кусок вырезки. Вечером поужинаю шашлыком. А может, сварю мясную похлебку с гнилой картошкой...