В голове моей опилки...

И уж тем более не имеет жесткой привязки к католическому богослужению. Так вышло исторически, в VII веке его ввел в практику Папа Виталиан, большой поклонник органной музыки. Прообраз же органа нужно искать в откровенно языческой флейте Пана. Изобретателем инструмента считается грек Ктесибий, живший в Александрии Египетской за три века до нашей эры.

Если быть точным, то современный орган мало отличается от аккордеона или баяна. Мех, мембраны, клавиши... Челябинский, конечно, и не самый большой, и не самый уникальный. Один из самых гигантских инструментов, с удовольствием упоминаемый во всех энциклопедиях, расположен в... универмаге в Филадельфии.

Отличие нашего органа от остальных только в одном – он существует. Он рядом, осязаем и доступен. И Владимир Хомяков – вполне обычный человек со своими пороками и недостатками. Вон недавно купил машину, подержанный «Мерседес». Теперь ему не чужд разговор о зимней резине и изменениях в ПДД.

До этой покупки его сутулую фигуру мог видеть любой пассажир общественного транспорта. И даже наступить на ногу в толкучке первому и единственному победителю ганноверского конкурса «Джаз на церковном органе», на спине же у него регалии не висят...

Дело тут вот в чем. При всей своей обычности и прозаичности Хомяков – гений. Я очень давно хотел задать ему вопрос: «А каково вам, гениям, живется на белом свете?» И набравшись наглости, я задал его. Органист смутился до легкой обиды. Он не считает себя гением.

Он – ремесленник. Хороший знаток своего дела, рожденный в музыкальной семье, связавший всю свою жизнь с музыкой и подаривший ей сына Владимира. И все-таки я остаюсь при своем мнении. Гениальность порочна по своей сути хотя бы потому, что, словно стрелка компаса, не может найти себе места вне магнитного поля творчества.

Эта трудно осязаемая материя видна только со стороны, как звук органа слышен в полной мере исключительно под сводами зала. Хомяков, возможно, не задумывался о третьей своей роскоши – быть выслушанным и оцененным гением. Я дарю ее Вам, Владимир Викторович...

БОЛЬШОЙ МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК

Этого маленького человека с большой головой и грустными глазами в погожий день горожане видят на перекрестке главных городских проспектов Ленина и Свердловского. Он сидит в коляске с моторчиком и предлагает купить книги. Свои. Он писатель. Его зовут Андрей Середа. Мы знакомы с ним с детства. Он всегда был рядом с детьми. Потом дети вырастали и начинали чураться общества инвалида. Позже вспоминали и начинали искать Андрея, чтобы сказать спасибо за то, что он, оказывается, многому научил.

Сколько хороших людей выросло рядом с Середой ― ума не приложу. Мудрый советчик, режиссер дворового театра, отменный собеседник... Это все о нем. А несколько лет назад я встретил Андрея на улице, и он подарил мне свою первую книгу. У меня сразу промелькнула крамольная мысль: «Что этот человек может знать о жизни, чтобы писать книги? Откуда он берет пищу для размышлений и впечатления?» Книга оказалась неожиданно глубокой, о чем я сказал автору при первом удобном случае. Он смутился. Андрей вообще легко смущается. Жить в мире высоких и громких людей маленькому писателю тяжело и неуютно. Поэтому он построил свой мирок, в котором светло и чисто, а обитают там одни дети.

Я очень давно хотел познакомить вас с Андреем Середой. Все руки не доходили. Обычное дело ― мы не замечаем тех, кто находится рядом с нами. Потому что привыкли, потому что выдающееся почему-то кажется обыденным. Несколько дней назад один очень уважаемый человек процитировал Середу в моем «Фейсбуке»», и я понял, что чересчур долго проходил мимо Андрея. Исправляюсь.

Середа принял нас с фотографом в своем «рабочем кабинете» – на старом продавленном диване, усыпанном упаковками с лекарствами. Ему их нужно много. Голова болит постоянно. Старенькая мама Андрея принесла нам чай. Писатель и поэт сложил ноги калачиком и приготовился слушать вопросы. Однако сначала я попросил его почитать что-нибудь из последнего. Он задумался, а потом неожиданно глухим голосом начал говорить, глядя в никуда.