В голове моей опилки...

Фершампенуаз – единственный поселок, куда мы попали вполне официальным рейсовым автобусом. Наверное, оттого, что это – административная столица Нагайбакского района. В принципе ничего особого: асфальт, магазины, галки на деревьях кричат, люди ходят. Живут здесь в основном нагайбаки, народность есть такая, крещеные татары, ранее проживавшие где-то между Уфой и Казанью. Их появлению на Южном Урале поспособствовала императрица Анна Иоановна. Государыне стрельнуло в голову обратить нагайбаков в казачье сословие и поселить их на беспокойной границе Российской империи. Вряд ли нагайбаки были довольны таким решением, но взялись служить России верой и правдой. Доблестных воинов с удовольствием брали в заграничные походы русские полководцы. В память о европейских победах казачьи посты стали получать такие экзотические названия. Рубили уральские казачки головы польских панов и свидетельство тому – поселки Варшавка и Остроленка. Опираясь на нагайбакские пики, Суворов раздолбал наполеоновских генералов в Италии, и на Южном Урале появилась станица Требия. Особенно удачно наши воины действовали в Отечественную войну 1812 года. Начали от стен Кремля, сражались с противником при Фершампенуазе и Арси, а затем напоили своих усталых коней из фонтанов самого Парижа. И Париж, и Фершампенуаз, и Арси, и вдобавок немецкий Кассель (там тоже кого-то победили) есть на карте современного Нагайбакского района.

Все эти глубокие и заражающие чувством здорового патриотизма сведения мы получили в фершампенуазском (боже мой, язык сломаешь!) краеведческом музее. Его основатель и первый директор Алексей Михайлович Маметьев поведал нам и о нынешних, сугубо гражданских успехах района и его столицы. Нагайбакам есть чем гордиться: в районе работает золотой прииск, здесь добывают вольфрамовую руду и горный хрусталь, занимаются сельским хозяйством. В самом Фершампенуазе есть библиотека, Дом культуры, а в картинной галерее (!) даже открылась персональная выставка местного художника Хузина. Сам музей успешно функционирует с 1985 года, хотя первые восемь лет Алексей Михайлович директорствовал на общественных началах. Да и сейчас последняя зарплата была аж три месяца назад. "Неважно, – машет руками Маметьев, – у нас во всем селе так, люди в основном своим хозяйством живут. Зато в нашем музее за 13 лет побывали делегации Финляндии и Китая, сюда заходили работавшие в районе геологи из Испании. Были и французы, – победно восклицает Алексей Михайлович, – они-то и подтвердили, что Париж помнит, как наши казаки, действительно, поили в фонтанах своих коней и купали их в Сене, это не легенда, а исторический факт!" Серьезный человек – Маметьев, все проверит.

Выходить из уютного храма истории не хотелось. Пронзительный ветер с дождем позволил нам лишь совершить короткую перебежку от магазина "Новый Фершампенуаз" (пластиковые двери, евродизайн, черкизовская колбаса) до магазина "У Степаныча" (небольшой сарай, троицкий майонез, девять сортов водки). Степаныч, казавшийся нам почему-то главой фершампенуазской (Боже мой!) мафии, по словам продавщицы, оказался очень хорошим человеком, в прошлом простым шофером Николаем Степановичем Любимовым. В лихие годы зари капитализма он начал свое дело, открыл в поселке сеть своих магазинов и взял себе зловещую кличку "Степаныч". Еще в Фершампенуазе есть свое телевидение (строят даже телевышку, видимо, собираются расширять вещание) и пельменная с вежливыми поварами и отличными пельменями. Только нам уже грезились устрицы и бутылки с "Шабли". Наша дорога лежала в Париж, второе после Фершампенуаза село Нагайбакского района.

Увидеть Париж – и умереть

На автовокзале в Фершампенуазе чья-то голова из окошечка кассы бодро доложила, что ближайший автобус до Парижа будет... через четыре дня. На вокзальной стене ехидно ухмылялись обнаженные красотки с наклеенных в ряд жвачных этикеток. Одну из них звали Натаха, так, во всяком случае, гласила выведенная маркером там же на стенке жирная надпись. Но нам-то нужна была Натали. И мы решились на автостоп.

Три с половиной часа брели по трассе, наслаждаясь романтикой дальних странствий и матерно проклиная штормовой ветер с мокрым снегом. Умереть, не увидев Парижа, нам не позволил водитель старенького "Москвича" Виктор Морев. Однако и в легковушке опасность для жизни не уменьшилась, "412-й" так подпрыгивал на дорожных ухабах, что, казалось, вот-вот развалится. "Да что там их ралли Париж – Даккар, – усмехается Виктор, – попробовали бы они нашу автогонку Париж – 108-й километр, вообще никто до финиша не доедет"! Примерно через час тряской езды "Москвич" тормознул у парижского поворота.