В горах Тянь-Шаня

Солнце быстро разогрело землю, затих ветер, озеро успокоилось и, как в зеркале, отразило окружающие его горы. В траве застрекотали кобылки, запорхали цветастые бабочки. Наступил какой-то удивительно умиротворяющий покой. Озеро в разноцветных берегах и цветах, глядящие в него горы, белые кучевые облака над ними застыли в глубокой тишине, и будто остановилось время.

Да, этот чудесный уголок природы давно следовало бы сделать заповедником, а на берегу озера, и такое возможно, построить здравницу.

В ущельях Турайгыра

Обширную Сюгатинскую равнину пересекает поперек, направляясь к горам, телеграфная линия. Рядом идет заброшенная гравийная автомобильная дорога. Когда-то по ней ходили машины через хребет Турайгыр в Джаланашскую долину. Теперь отличный асфальтированный тракт проведен значительно восточнее, старую дорогу забросили. По ней подъехали к хребту, затем свернули с нее. Неторная дорога вскоре нас привела, к соседнему ущелью. Перед входом в него мы увидели мощный конус давнего селевого выноса из множества камней, а на нем целый некрополь старинных курганов. Здесь же были и холмики недавних могилок скотоводов и полуразрушенные глиняные стенки мулушек. Кое-где из камней сложены гряды, круги, прямоугольники. Кто и зачем их сделал?

Жаркое солнце иссушило землю и травы. Но в ложбинке сиреневой полоской вьется богородская травка и над ней крутятся пчелы, осы, мухи. Благодаря этому растению множество насекомых живут в этой, давно высохшей от зноя, пустыне.

Многочисленные курганы говорили о том, что в ущелье жили люди и должна быть вода. Дорога круто поднимается. Вот и начало ущелья. Вокруг зазеленела трава, появились кустики таволги, барбариса, кое-где замелькали синие головки дикого лука и, наконец, на полянке среди угрюмых черных скал заблестел крохотный ручеек. Вытянув шеи и с испугом поглядывая на нас, от ручейка кверху помчалась горная куропатка, а за ней около тридцати крошечных цыплят.

Я останавливаю машину и пережидаю, когда многочисленное семейство пересечет наш путь и скроется в скалах, с уважением поглядывая на самоотверженную мать. Самочки горной куропатки кладут около десятка яиц, а эта многочисленная семья состояла из сироток, подобранных ею. Защищая потомство, родители нередко жертвуют собой, отдаваясь хищнику.

А потом мы будто попали на птицеферму. Перед машиной без конца бегут и взлетают один за другим кеклики.

Вот и место зимовки скота: загон и небольшой домик. За лето здесь все поросло травами. Из домика при нашем приближении с шумом вылетают сизые голуби, на конек крыши садится домовой сычик и, совершив несколько церемонных поклонов, скрывается. Сверкая пестрым оперением, разлетаются в стороны удоды.

Дорога идет дальше, а ущелье все круче и живописнее. Наш «газик», урча и переваливаясь с боку на бок, ползет все выше и выше. Вот, наконец, и долгожданный ручеек. Возле него на коричневой скале мы видим традиционные древние наскальные рисунки козлов и оленя. Вокруг же — такое раздолье трав и цветов! За крутым поворотом перед нами открывается уютная полянка.

Из ущелья скот угоняли ранней весной, склоны гор покрылись густыми травами, кусты жимолости украсились оранжевыми ягодами.

Едва я заглушил мотор, как со всех сторон раздались громкие и пронзительные крики сурков. Сюда, оказывается, еще не добрались охотники и здесь обосновалась большая колония этих зверьков. Холмики из мелкого щебня и земли, выброшенные ретивыми строителями подземных жилищ, всюду виднелись среди зеленой растительности.

Кое-где сурки стояли столбиками у входов в норы, толстенькие, неповоротливые и внешне очень добродушные. Наблюдать за ними в бинокль — большое удовольствие. Радовала и мысль, что еще сохранились глухие уголки природы, где так мирно, не зная тревог, живут эти животные. Сурки легко приручаются в неволе, привязываются к хозяину, ласковы, общительны, сообразительны. Их спокойствие и добродушие особенно импонируют нам, жителям города.

Солнце быстро опустилось за горы, в ущелье легла тень. Я прилег на разостланный на земле брезент.

Вскоре надо мною повис рой крохотных мушек. Они, казалось, бестолково кружились над лицом, многие уселись на меня и черные брюки из-за них казались серыми. Я не обратил особенного внимания на многочисленных визитеров. Вечерами, когда стихает ветер, многие насекомые собираются в брачные скопища, толкутся в воздухе роями, выбирая какое-либо возвышение — камень, куст или человека. Служить приметным ориентирам мне не доставляло труда. Вот только некоторые из них уж слишком назойливо крутились около лица и щекотали кожу. К тому же, я начал ощущать болезненные уколы на руках, голове и особенно доставалось ушам. Вскоре догадался: маленькие мушки прилетели сюда вовсе не ради брачных плясок и не так уж безобидны, как мне вначале показалось. Вынув из полевой сумки лупу, я взглянул на то место, где кололо, и увидел мушку-мокреца — самое маленькое насекомое из кровососов.