В горящем золотом саду

Она знала наверняка, что это ее мать. По мурашкам на коже, по жару в душе.

Портрет подписали на святом тизакском, но Реа сумела прочесть имя: Айя Ксига. Девушка покачала головой, пытаясь мысленно сопоставить маму и древнюю святую.

Рее было неведомо, откуда мать родом, пусть нередко девушка и размышляла об этом. Она старалась припомнить все о жизни до Стратафомы, мысленно перебирая любые моменты, связанные с матерью, и даже пробовала обращаться с вопросами к Васе, пока не сообразила, насколько глупой была затея.

Но такого расклада она действительно не ожидала.

Реа смотрела на портрет, стараясь успокоиться. А известно ли это другим? Ницосу, Хризанти?

Лексосу?

Васе?

Если мама и правда была святой, как она спаслась? Первый стратагиози убил всех себе подобных. Пережить страшные времена, продержаться еще тысячу лет – ради того, чтобы умереть в домишке за городом? Как жестоко.

И вдвойне жестоко, что Схорица едва ли не ближе к матери Реи, чем ее родная дочь. База мятежников, пусть и не основная, расположена в руинах ее гробницы. Многие повстанцы держали знамя во имя Айи Ксиги. В курсе ли они, что она выжила в кровавой расправе на заре власти стратагиози и вышла замуж за Васу?

Узнали ли они ее дочь в Рее?

Вряд ли. Портрет совсем старый, стертый, замазанный. Возможно, кто-то и заметил бы сходство, сравнив Рею с женщиной, которая изображена на миниатюре, но, если иных изображений святой не сохранилось, в девушке не увидят отражение Айи Ксиги. Кроме того, для них древняя святая погибла тысячелетие назад. Если они в это верят, то, вероятно, и не задумываются, остались ли в Тизакосе ее потомки.

Ведь и Реа не задумывалась о том, кем была ее мать.

Однако ее почитали. Верующие, которые молились лику святой, целовали портрет. Знали маму совсем другой, не той, кем она являлась для Реи, и отчасти Айя Ксига принадлежала им, а они – ей.

Душу Реи сжимала тоска. Жажда места, где ее ждут.

Бесспорно, у Лексоса бы нашелся ответ. Брат сказал бы, что это место – Стратафома, где живет семья Аргиросов. Но Реа лишилась возможности защитить родных, когда выложила правду Михали, а он представлял серьезную проблему для ее близких. В Ксигоре она воочию увидела, как народ относится к Васе, и уже не нуждалась в доказательствах. Стратагиози ненавидели, а Михали был искренне предан своей цели. Рее не удалось противостоять этой угрозе. Методы, которыми она руководствовалась долгое время, уже не сработали.

Реа села на скамью, глядя на портрет. Лексос прав – семья в опасности. Однако подход отца оказался бесполезен, и брата – тоже. Даже если она обо всем расскажет и убьет Михали в конце сезона, им не удастся расколоть Схорицу с ее идеалами – теми же самыми, что сподвигли людей склоняться перед ликом Айи Ксиги.

Пускай Михали умрет – обязательно появится кто-то еще. Повстанцы не бросят оружие.

Пускай воины других наместников разорят лагеря – укрытия вновь создадут в другом уголке страны, а потом их станет еще больше. Михали прибыл в Стратафому с намерением уничтожить Аргиросов, всех до единого, и его последователь не отступит – сомнений нет.

Должен быть иной путь. Не Лексоса и не Васы. Такой, что позволит Рее спасти семью, несмотря на ярое сопротивление Ксигоры. Она нашла портрет матери с именем, написанным на святом тизакском. Именем, от которого та отреклась, чтобы стать супругой генерала. Она делала что могла, брала в союзники тех, кого необходимо, лишь бы сохранить жизнь.

Она была самой успешной из Аргиросов – самой любимой.

«Я пыталась быть как Васа и как Лексос», – подумала Реа.

Луч света упал на портрет матери, и девушка зажмурилась.

«А теперь, – мысленно добавила она, – я последую маминому примеру».

Глава 21 Александрос

Лексос не ожидал немедленного результата, когда отправил сестру в Ксигору, но все же надеялся хоть на что-то. Сейчас юноша стоял перед окном обсерватории, наблюдая за закатом, окрасившим залив между Тизакосом и Трефацио в сверкающие оттенки золотого, и гадал, все ли в порядке у Реи. Она не прислала ни единой весточки с тех пор, как уехала. Даже не подтвердила, что получила послание. Лексос старался не беспокоиться. Все-таки сестра ни разу его не подводила. Впрочем, она замешкалась в Патрассе, и потому прошлый сезон чересчур затянулся.

Лексос помотал головой. Он размышляет совсем как Васа. Так нельзя.

Юноша спустился по лестнице, слушая шепот старого дома. Тихие разговоры прислуги, мерный стук капель из протекающей крыши. Ничего не изменилось, но сейчас Лексосу стало не по себе. Он думал о том, что происходило за стенами Стратафомы, о том, как двигались шестеренки событий, будто в одном из механизмов Ницоса. Вряд ли мир продлится долго.

Лексос нуждался в чьей-то компании и отправился на кухню, рассчитывая найти Хризанти, пускай та и любила подтрунить над братом. Он не ошибся – сестра склонилась над каменной тумбой, глядя на духовку, в которой, вероятно, готовилась пита. Девушка заплела волосы в простую косу и оделась в теплое платье непривычного василькового цвета. Ее руки были в муке.

– Хризанти? – робко позвал Лексос.