В горящем золотом саду

Она не ожидала такой ненависти от юноши, который при всех плюнул в нее. Михали жаждал расправиться с семьей Реи и покончить с властью стратагиози, не беспокоясь о том, чем ему это может грозить. Пускай он думает, что достучался до Реи. Ему незачем знать, что на самом деле ее одолевает страх.

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Михали, склонив голову набок. – Мы решили быть честными друг с другом. Говори искренне.

Что ж, хорошо. Реа выпрямила спину и улыбнулась. Роль Тиспиры научила девушку изображать интерес к людям, которых требовалось убедить в том, что их брак стоит острия ее кинжала.

– Война, о которой ты упоминал, то есть борьба против власти стратагиози… Я хочу принять в ней участие.

Михали оказался застигнут врасплох, он насупился, но быстро взял себя в руки, и на его лицо вернулась непроницаемая маска. Но в глазах мелькнуло легкое презрение.

– Вот, значит, как? – спросил он, откинувшись на спинку кресла. – Логично, что дочь стратагиози ставит себя во главу угла.

Не на такой ответ она надеялась. Реа предприняла новую попытку.

– Ты был прав. Во всем, что сказал о моей семье, об отце. Благодаря тебе я прозрела, – она говорила правду, пускай и не полную, и рассчитывала, что этого будет достаточно.

Михали фыркнул.

– Ничего подобного, Тиспира. Чего ты пытаешься добиться?

– Ты уже все услышал. Повторяться не буду.

Он пожал плечами.

– Если ты переживаешь о безопасности, не о чем беспокоиться. Возвращайся в свое огромное поместье, когда тебе угодно, бросай Ксигору навсегда – никто тебя не остановит.

Рее слабо в это верилось. Пускай Михали ее отпустит, но ничто не мешает повстанцам Схорицы вонзить нож ей в горло, когда она будет выезжать из Ксигоры. Но даже если Реа сбежит, наплевав на обязанности Тиспиры, ситуация будет по-прежнему опасной.

Реа погибнет вместе с родными, когда мятежники Схорицы нападут на Стратафому. Михали уже раскрыл карты.

– Нет, – твердо произнесла она. – Я не хочу.

– И что ты решила?

– Я уже все сказала.

– Откуда взялось ярое желание присоединиться к повстанцам? – спросил Михали. – В прошлый раз ты стояла на своем. Что случилось?

Пожалуй, необязательно держать в тайне то, что произошло в церкви. Хотя жизнь с Аргиросами научила Рею тому, что некоторые секреты лучше оставлять при себе.

– Конечно, все изменилось не сразу, – призналась Реа. – Но на прошлой неделе… в Парагу… Я была в церкви. На западе нет ничего похожего, прежде я не видела ни одного храма.

Михали хмыкнул.

– Твоя семья правит страной сотню лет. Полагаю, вы должны быть осведомлены обо всем, что творится в каждом уголке Тизакоса.

– Нет, – возразила Реа. – Я видела лишь то, что позволял отец.

– До нынешнего сезона? – насмешливо отозвался Михали.

Реа проигнорировала иронию в его голосе и продолжила:

– В церкви я увидела портрет вашей святой, Айи Ксиги. И помолилась ей у алтаря, – Реа встретилась с юношей взглядом, мысленно умоляя Михали удовлетвориться объяснением. Девушке хотелось оставить образ Айи Ксиги как ее матери только для себя.

Ксигорцы и так были ближе к святой, чем родная дочь.

Тон Михали был недоверчивым:

– Ты обратилась в нашу веру? Ах, как чудесно.

– Не понимаю, чего ты от меня ждешь? Чем тебя убедить? – с раздражением бросила Реа.

Конечно, разумно с его стороны не верить во все подряд, но в скептицизме Михали читалось нечто более глубокое, засевшее в недрах души, возможно, нежелание признать, что дочь стратагиози соткана не из холодного камня, а из плоти и крови.

– Мне нужна искренность, – сказал Михали и кивнул. – Ты готова предать семью из-за портрета в церкви? Кто в такое поверит?

– Тогда позволь мне доказать, какую пользу я могу принести.

Он наморщил лоб и перевел взгляд на огонь в камине.

– В твоей пользе нет сомнений, Тиспира. Однако я говорю о доверии. А это не одно и то же.

По коже Реи пробежал холодок. Для нее в упомянутых понятиях не было разницы. Значит, таково влияние Васы? Или это изначально часть ее самой?

– Ну… – смущенно протянула Реа.

– Почему ты передумала? – мягко спросил Михали, опираясь локтями о колени. – Но не пытайся меня обмануть.

Поймет ли ее Михали? Реа думала, что на такое способны родные братья и сестра, но они на другом конце страны, и еще неизвестно, сможет ли она вернуться в Стратафому. Выбор сделан, надо быть откровенной с Михали, чтобы сохранить жизни близких.

– Я узнала женщину на портрете, – живот скрутило от паники, и Реа накрыла его ладонями, зажмурившись в мерцании свечей.

Ей не хотелось видеть неизбежное сомнение во взгляде Михали.

– Айя Ксига – моя мать.

Повисла минута тишины, которую вскоре нарушил долгий выдох Михали.

– Ты уверена?

Реа надеялась избежать вопроса. Да, она сомневается, но это не его дело. Жаль, рядом нет Лексоса. Он запомнил лицо матери и мог бы сказать наверняка.

Однако теперь Реа должна взвалить очередной груз на свои плечи. Она лишится любви брата после того, как ему сообщат, что сестра вступила в Схорицу. Очевидно, Лексос отречется от нее, зато она сохранит ему жизнь. Несмотря ни на что.