В горниле революций и войн: Украина в 1917-1920 гг. историко-историографические эссе

Оба подхода, одновременно взаимодополняя друг друга, в своей аналитической сущности позволяют лучше понять, что общество объективно пододвигалось, активно подталкивалось к состоянию, в котором с неизбежностью должны были обостриться внутренние противоречия. И только время могло показать, до какого предела это могло накалять обстановку, а одним из наиболее вероятных вариантов развития событий были военные столкновения, то есть эскалация Гражданской войны.

Ведь, пройдя через опыт 1917 г., познав «вкус» социальных и национальных свобод, почувствовав перспективу прогресса, народ, нация ни при каких обстоятельствах не могли смириться ни с попыткой повернуть вспять историю, к изжитому, преодоленному этапу развития, давшемуся, между прочим, совсем и совсем непросто. Достаточно много потеряв в предыдущие столетия, украинцы просто не могли отказаться от выпавшего шанса движения вперед, тем более от утраты выстраданного, уже завоеванного, реально осязаемого. Такие настроения очень интенсивно нарастали, тем более что каждый день гетманского господства не оставлял сомнений в том, что и федерация с выброшенными на свалку истории «хозяевами земли русской» («малороссийский проект») и декларирования «цивилизованного реформаторства» («консервативная революция»), в реальности наполняемого реакционными антинациональными и антисоциальными решениями и шагами нового правительства, только усиливали ненависть к режиму, желание побыстрее его уничтожить.

Отмеченное следует дополнить и соображением такого рода. Признание обеими концепциями «родства» (прямого или завуалированного – впрочем, только до определенного момента) политического курса гетманата с усиливавшимся в масштабах всей России Белого движения (а еще точнее – непосредственная помощь П. Скоропадским его формированию) опять-таки вполне реальный повод считать, что Украина вовлекалась в развязанную и полыхавшую по всей России Гражданскую войну.

Вместе с тем следует обратить внимание на достаточно красноречивую тенденцию: не успел еще сколько-нибудь окрепнуть режим Скоропадского, как мгновенно в Украине активизировались черносотенцы и великодержавники, русские шовинисты всех мастей. Не случайно в Киев прибыли мать свергнутого царя Николая II, великий князь Дмитрий Павлович, царские генералы А. Драгомиров и А. Лукомский, реакционеры-монархисты А. Кривошеин, В. Гурко, Нелидов, Шебеко, В. Шульгин. Здесь осели известные лидеры контрреволюции В. Пуришкевич, П. Рябушинский, П. Милюков. Развернули свою деятельность такие откровенно контрреволюционные великодержавные организации, как «Русский союз», «Наша семья», «Союз возрождения России», «Национальный центр», «Московский центр», «Южный центр», «Южная армия», «Совет государственного объединения России» и т. п.[612]

Факты свидетельствуют о большой финансовой, материальной помощи, которую оказывал режим П. Скоропадского белогвардейскому движению [613].

В период Гетманата в Украине численно возросли организации великороссийских партий, увеличивалось количество пророссийских изданий, начался откровенный русификаторский поход против украинского языка, образования (о чем свидетельствуют многочисленные обращения к П. Скоропадскому, жалобы по поводу ограничения русского языка и т. д., которые больше напоминали неприкрытое давление). Постоянно росла напряженность в отношениях между патриотическими украинскими силами и Гетманатом как пророс-сийским режимом, который позволял укрепляться и процветать в Украине великороссийским организациям[614].

С несколько неожиданной стороны такие подходы получили ощутимую поддержку чуть ли не самого глубокого современного знатока Гетманата и творческого наследия П. Скоропадского – Я. Пеленского. Пытаясь доказать, что Скоропадский в период Первой мировой войны как русский патриот естественно склонялся в сторону Антанты, что он с некоторым предубеждением, если не с неприязнью, относился к австро-германскому блоку (что не помешало ему достичь соглашения с представителями австро-немецких войск в Украине в 1918 г.), Я. Пеленский в действительности добавляет новые соображения-аргументы в пользу глубинных ориентаций гетмана, а не поверхностно-показательных, вынужденных, временных, тактических элементов политики[615]. Единственное, что вызывает удивление, это то, что после всего сказанного объявление П. Скоропадским 14 ноября 1918 г. федерации с Россией расценивается как трагическая политическая ошибка, как роковой поступок, а не шаг, осуществленный даже не по принуждению, а по собственной воле, согласно своим политическим убеждениям[616].

По этому поводу, пожалуй, можно прибегнуть к многочисленным «за» и «против», но лучше, все же, прислушиваться к самому Скоропадскому. Очевидно, немало размышляя о пережитом опыте, во вступительной статье к своим воспоминаниям он написал четко и ясно: «Лично я понимал, что Украина на существование имеет полные основания, однако лишь как составная часть будущей российской федерации»[617].