В горниле революций и войн: Украина в 1917-1920 гг. историко-историографические эссе

Ведь в первом случае все равно оставалась традиционная враждебность против поляков, а во втором – просто враждебность против белогвардейцев, и не было никаких реальных оснований, чтобы надеяться на коренной поворот в отношениях с соседями, даже с украинской стороны.

Речь уже не шла о противоположной стороне (сторонах), для изменения позиций которых не появлялось сколько-нибудь весомых резонов. Очевидно, что и в этом случае авторы документа стремились выдать желаемое за действительное. Конечно, желательно было разорвать кольцо фронтов и любой ценой завоевать союзников, усилить украинские позиции, однако этого надо было еще достичь (если такой результат вообще можно было считать реальной перспективой). И на глазах происходит совершенно очевидная и в такой же степени немотивированная метаморфоза: исходя из того, что одолеть всех врагов не по силам («это жить мечтами, а не действительностью», вести себя «неразумно»), расчет все же базировался на том, что кроме большевиков, все остальные если и не союзники, то такие враги, с которыми можно найти общий язык. Более того, это была априорная исходная позиция. Стоит ли доказывать, что искаженная искусственная система координат, где проблематичный результат служил точкой отсчета – это весьма вероятный путь к ошибочным решениям?

Правда, очерченная позиция выглядела, очевидно, небезупречной и даже недостаточно убедительной для самих авторов доклада. Однако желание во что бы то ни стало заручиться союзнической поддержкой обосновывалось не реальными факторами (скажем, потенциями прежде всего военных сил УНР, которые играли хотя бы сдерживающую роль), а практически полной невозможностью противодействовать именно тем, кто до того иначе как врагами себя не проявляли.

Трезвая же оценка состояния военных сил УНР способна была породить лишь крайний пессимизм относительно недалекого будущего национальной государственности.

Из двух «неравноценных элементов», из которых состояли вооруженные силы Украинской Народной Республики, ШДА выделяет галичан («непреклонные галицкие части»), хотя и дает себе отчет в том, что применять их немедленно в Надднепрянской Украине невозможно. Украинская Галицкая армия (УГА) ни формально, ни фактически не подлежала руководству УНР, и в это время сама вела тяжелые бои с поляками в западном регионе. Правительство Западно-Украинской Народной Республики, начиная с ноября, время от времени само обращалось за помощью в Киев с предложениями отправки на Галицкий фронт частей сечевых стрельцов (СС) полковника Е. Коновальца[761]. Еще в период боев за Киев возникла идея обмена военными частями обеих армий. Из-за низкой боеспособности и дисциплины войск Директории среди высшего командования зародилась мысль, что появление на фронте под Киевом организованных галицких частей сыграет роль стабилизирующего фактора.

Вместе с тем считалось, что малодееспособные надднепрянские подразделения, отправленные в Галицию, в среде УГА довольно быстро приобретут нужные качества. Однако уже первый эксперимент оказался неудачным. Казатинская пешая бригада, которая в ноябре была переброшена на Галицкий фронт, разбежалась в ходе первого боя с польскими войсками[762]. О Галиции вновь вспомнили во второй половине декабря 1918 г., когда из-под контроля начали выходить дивизии Осадного корпуса, располагавшиеся в пригороде Киева. Родилась своеобразная традиция – части, которые начинали вызывать сомнения, неуверенность, получали приказы отправляться на Галицкий фронт. Трижды такой приказ отдавался обеим Днепровским дивизиям, а в дальнейшем – Корсунской бригаде[763].

Общий эффект оказался совсем неутешительным – отправившись на запад, 2-я Днепровская дивизия разбежалась по пути. Ее остатки сгруппировались в рядовой партизанский отряд атамана Данченко, который заявил о переходе на сторону советской власти.

В ответ на распоряжение ШДА о разоружении 1-й Днепровской дивизии ее командир атаман Зеленый самовольно отправился в Триполье, где объявил войну Директории. Позже вспыхнуло восстание Корсунской бригады в Черкассах[764]. Понятно, что после этого бессмысленно было ожидать передвижения в Надднепрянскую Украину галицких частей.