В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг.

Образ жизни людей вполне соответствовал характеру поселения. Можно назвать его слободским: те, кто жили в собственных домах, держали скот, кормились с собственного огорода, что-то продавали на местных рынках, иногда обменивались простыми продуктами. Ба­рачные обитатели таких преимуществ не имели, зато чаще и больше пили. Вокруг заводских проходных все было обставлено ларьками, торгующими водкой на вынос и распивочно. Когда один из профсо­юзных активистов попытался пресечь это безобразие, его «...ведь не хотели просто слушать, а некоторые руководящие работники просто мне говорили, что я не понимаю политики партии и правительства, что я подрываю этим самым экономику нашей страны»³.

Мимо изможденных, дурно одетых рабочих проезжали в автомо­билях большие начальники — румяные, сытые, под хмельком. До­подлинно не известно, замечали ли они прохожих. Знаю точно, своих подчиненных в машину не приглашали. Язвительный Иван Колпа­ков после рассказа на партийном собрании о том, как ветеранов рево­люции 1905 г. в декабрьскую стужу везли на торжественное собрание в нетопленном автобусе, а мимо них в теплом ЗИМе прокатил пышу­щий здоровьем секретарь горкома, предложил отечественному авто-прому: «... разработать новую конструкцию экономичного двухмест­

103

ного автомобиля для ответственных руководящих товарищей марки ОРТ, для него и для шофера, так как ведь практически эти дорогие в эксплуатации машины используются не по назначению, в них всегда ездит только один такой ответственный товарищ»¹.

Встреча с начальственным автомобилем для рассеянного пешехо­да могла закончиться больницей. Машина, в которой ехал областной прокурор с детьми, сбила человека и покатила дальше. Свидетели возмутились. Сообщили в милицию. Написали в ЦК. Дело дошло до суда. На следствии водитель оправдывался тем, что только исполнял приказ: не останавливаться, «...ехать дальше, а потом возвратиться на место происшествия и разобраться». Вызванный в суд прокурор объяснил свое поведение так: "Старший сын мне сказал, что какой-то пьяный прыгает на машину Я ответил, что нечего смотреть на пья­ных, и мы поехали дальше". Суд и обком прокурору поверили: «Ви­новность тов. Яковлева в происшедшем случае не установлена»².

Одеты начальники были иначе — в шубы, меховые бурки, вы­глядели по-другому — рослыми, тучными, здоровыми. Говорили, правда, на том же языке — матерном³. Их жены не стояли в общих очередях; отправляли в них домработниц, детей не посылали после семилетки в ремесленные училища. И жили они не в бараках, а в про­сторных квартирах, иногда даже благоустроенных — с водой, газо­вой колонкой, теплым сортиром и телефоном. Местом встреч руко­водящих работников были либо частные квартиры, либо специально созданные и тщательно охраняемые объекты, вроде несколько раз упоминаемой в современных документах «нулевки» при заводе име­ни Молотова или «дачи» при заводе имени Кирова.

Видимый контраст жизненных условий порождал у рабочих чув­ства протеста, прорывавшиеся в ходе всех политических кампаний. Социальная напряженность в г. Молотове находила свое выражение не только в росте бытовой и уличной преступности, но и во множе­

¹ Выступление тов. Колпакова. Апрель 1956 г.//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 23. Д. 115. Л. 108-109.

² Пономарев М. - Шкирятову М.Ф. 20.04.1953//ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 20. Д. 179. Л. 167.

³ В 1955 г. ответственные работники областного аппарата внутренних дел на партийном бюро журили заместителя начальника управления: «Допус­кать мат заместителю начальника управления — это некультурно. <...> Он иногда даже не замечает, когда говорит матом. <...> Аппарат наш вырос — и руководителю говорить с работником матом нельзя». Протокол заседания партийного бюро партийной организации УМВД по Молотовской области. 19.04.1955//ГОПАПО. Ф. 1624. On. 1. Д. 154. Л. 46-48.

35

стве анонимных писем, десятками, если не сотнями отправляемых в партийные и карательные инстанции.

Жизнь города Молотова, или несколько шире, области с тем же названием, отличалась пестротой и рассогласованностью. Советские политические ритуалы (демонстрации, митинги, собрания, полити­ческая учеба) соседствовали здесь с отправлением древних религи­озных обрядов. Индустриальные технологии внедрялись посредст­вом традиционалистских обычаев господства — подчинения. Ар­хаичные практики выживания дополнялись техниками рыночного обмена. Новые слова, разученные в школе, в армии, или на заводе, приобретали магическое значение оберегов перед всемогущими си­лами власти. Вера в высшую справедливость, воплощенную в вож­де, оборачивалась недоверием и неприязнью к начальству. Лагерная преисподняя обжигала ноги лояльных и законопослушных граждан. Скудость быта символически компенсировалась пропагандой успе­хов. Все было зыбко, непрочно, насыщено тревогами и страхами.

РАЗОРЕНИЕ ДОМА ЛАРИНЫХ Молотовские медики в политической кампании 1947 г.