В гостях у Берроуза. Американская повесть

– Русский, скажи, неужто я такой старый и никчёмный? Может, мне следовало умереть раньше? Умереть в возрасте Рембо, Пушкина и Клейста… Понимаешь: умереть молодым, а не коптить небо, как Патти и Дебби… А, русский? Ты ведь меня понимаешь?.. Ты ведь знаешь, кто такой Пушкин? Тот, что писал на всех языках: на русском и на французском, на английском и на италийском, на армянском и арамейском, на киргизском и латинском, на греческом и шумерском, на райском и адском… Он успел высказать всю вавилонскую правду… И Рембо, и Шелли успели. Они высказали свою правду, а я до сих пор ищу и не нахожу свою – и шевелю, шевелю губами… Ох, русский! Это такая поруха! Это такая тяжесть. Когда я был помоложе, я ещё знал, что такое лёгкость. И знал, что есть нетерпимость. Когда мне было тридцать и сорок, я не был таким декадентом… Я был воякой… В то время мои нервы ещё не истлели… Я умел ткнуть в лицо говнюкам правду-матку, а не просто гундосить. Даже в пятьдесят я ещё был способен на драку. А сейчас пью чаёк, приготовленный Грауэрхольцем, и наматываю на вилку спагетти. Какая блямба! Какая напасть, русский! Раньше у меня были страсти, как у бушмена. А теперь одни интересы, как у вшивого бизнесмена… Какая мерзость! Ох, русский, русский! Не будь дураком – не распускай, как я, нюни!.. Старики так осторожны! Так трусливы! Но ты не должен бояться бучи!.. Ты должен как следует думать и не находить себе места… Слышишь? Это очень важно: не находить себе места. А думать – это не соглашаться с тем, что тебе предлагают твои и чужие висячие муди!.. Висячие муди повсюду, русский!.. У меня тоже висячие муди! Нервные окончания на кончике моего члена притупились от времени и усилий!.. И твои притупятся тоже!.. Но плюй на это! Плюй и не куксись! Никогда не признавай то, что вокруг тебя, за единственную реальность!.. Держись и дерись, русский! Держись и дерись – как осы!.. Дерись и держись – как мой кот Руски! Он был боевым зверем… Он был настоящей осой с усами! А потом помер… Ну и что? Это нормально… И ты тоже помри – быстро и безнадёжно, как опоссумы и олени, а не тяни волынку, как старик Берроуз и римский папа… Понял, русский?.. Понял мой американский английский? Понял, что сказал тебе на прощание старый Берроуз? And now fuck off, get rid of yourself, let it go, abandon all this shit, move to Gelassenheit and forget me!

Часть шестая. Ночная мебель

1

Я проснулся и понял: кающийся Берроуз мне просто приснился.

Я встал помочиться.

Я пил слишком много пива и водочной кока-колы.

И поэтому хотел брызгать.

Как сказал Пушкин: «Известная примета!»

2

Я пошёл в туалет – и заблудился.

Такое со мной и раньше случалось: потерялся в чужом доме.

«Где я? Кто я?»

Толкнул какую-то дверь – она открылась.

Но это был не сортир, а иная комнатёнка.

3

Тёмная яма пространства освещалась огоньком свечки.

На дне ямы сидел Берроуз.

Свечка торчала перед ним на блюдце.

А вокруг дыбились какие-то странные конструкции и их тени, смахивавшие на татлиновский «Памятник III Интернационалу».

Это была мебель, поставленная вверх ногами.

Столы, стулья, кресла, этажерки громоздились друг на друге, образуя причудливые приспособления и устройства.

От неожиданности я пукнул.

4

– Это ты, русский? – спросил Берроуз. – Заходи, заходи, не стесняйся.

5

Освещаемый свечкой, он был особенно странен: сухой и чёрный, худой и безбровый, с головой, подобной очищенному и поджаренному ореху.

Не человек, а химера!

Он кутался в белую полупрозрачную хламиду.

Костлявые ступни торчали, как две оглобли.

Это был не дневной, а ночной Берроуз.

И голос его тоже был ночным, как из глубокого колодца.

– Садись, – сказал он. – Побудь со мной минутку.

Я сел рядом.

Он молчал и пялился на огонь свечки.

Я спросил его:

– Зачем вы перевернули мебель?

– Мне не нравится, когда вещи исполняют предписанные им цели. Это слишком телеологично. Почему стол должен стоять на четырёх ножках? Почему за ним нужно обедать? По-моему, это полная лажа. Почему на книжной полке должны стоять книги? Бред сивой кобылы! Почему в спальне должна быть кровать, на которой спят ночью, а любовью занимаются вечером раз в неделю? Oh, no! Всё заранее определено и рассчитано какими-то мудаками. Но почему я должен им подчиняться? Мне нужна инициатива и простор для мыслей. Я хочу свободно обращаться с вещами. Кроме того, я люблю Фурье, у которого была такая идея: НОЧНАЯ МЕБЕЛЬ. Знаешь?

Я покачал головой, и он неодобрительно хмыкнул:

– А надо бы знать, русский. НОЧНАЯ МЕБЕЛЬ. Я уже и не помню, что он хотел сказать этими словами, но наверняка что-то очень важное и смешное. Я импровизирую с его идеей. Я создаю собственную ночную мебель. Фурье был забавным. Мне нравятся его мысли.

– Вы как-то используете эти мебельные конструкции или просто на них глядите?