В гостях у Берроуза. Американская повесть

Затем он добавил:

– И помни: никакого чёрта и никакого Мерзкого Духа нельзя убедить или победить словами. Черти и злые духи только того и желают: обмениваться речами, препираться, спорить, доказывать, мотивировать, фундировать и базарить. Это их обычная хитрость, уловка, притворство. Они обожают пиздеть и судачить. Но доводы и вербальные аргументы бессильны в схватке с дельцами, законченными подлецами и адскими шельмецами. Ты никогда не осилишь супостата словами, ибо это именно то, чего он хочет: балаболить. Это его дымовая завеса. Только поединок, бессловесная стычка может изменить что-то. Только драка, только сеча, только сшибка. А болтовня бессильна. Канальи могут трепаться сто тысяч лет, но их словесный мусор всего лишь увёртка. На самом деле они хотят одного: сцапать тебя и прикончить.

30

Я был поражён, когда услышал от него такую фразу:

– Звери сделаны из лучшего материала, чем люди.

Мне показалась, что я где-то уже это слышал.

Потом я понял, что эти слова написал в письме Надежде Мандельштам Варлам Шаламов.

31

В последнее моё утро в Лоуренсе Берроуз вдруг заскрипел и заклацал зубами, как щелкунчик.

Грауэрхольц решил, что его дорогому другу плохо.

Но старик отмахнулся и заорал во всё горло:

– Джеймс! Русский! Нам надо немедленно ехать в Мохаве! Это мой последний шанс попрощаться с друзьями в Мохаве! Собираем пожитки! Мы едем в Мохаве! Я соскучился по внутренним, сокровенным, тайным Соединённым Штатам! Я покажу русскому скрытые, потаённые, заповедные Соединённые Штаты! Он увидит, что есть иная Америка и иные американцы! Я открою ему подспудные, секретные, глубинные Соединённые Штаты! Я покажу ему Америку, которая живёт в моём сердце!

32

И действительно: мы моментально собрались, взяли напрокат пикап с открытым кузовом и отправились в пустыню Мохаве.

А Патти Смит решила вернуться в New York City.

Перед отъездом она сказала:

– I feel all the shit of this fucking world in the pit of my stomach.

Часть восьмая. Мохаве

1

Мохаве – это, в сущности, не пустыня, а пасть огнедышащего дракона.

Он уже сожрал кусок Калифорнии, кусок Невады и кусок Аризоны.

И будет жрать дальше, пока не наестся.

А наесться дракон никогда не может.

Летом в его пасти пекло: до +50° по Цельсию (и выше!).

В таком климате ты моментально потеешь.

И весь пот выходит из тебя за минуту.

И ты становишься сух и безумен, как Хассан ибн Саббах или его отдалённый потомок Чарльз Мэнсон.

2

Мы ехали по Великой Американской Дороге: Грауэрхольц за рулём, рядом с ним Берроуз.

Ну а я, губошлёп, – в открытом кузове, завёрнутый в два индейских одеяла.

Я валялся, уставившись в синее-синее небо.

Иногда на нём появлялось белое-белое облачко и проливалось коротким кровавым ливнем.

В Америке такое бывает (об этом можно прочитать у Говарда Филлипса Лавкрафта и Стивена Кинга).

Но мне всё равно было сладко, как гусенице в капустном листе, как белке на кедровой ветке.

Я ни о чём не жалел, не мечтал, не думал.

Я наслаждался, как кошка на коленях великого американского романиста.

3

Я ехал и сам себе не верил: «Неужели я до сих пор с Уильямом Берроузом, этим полудохлым сверхчеловеком?»

И ещё: «Я с ним никогда не расстанусь!»

4

На ночь остановились в мотеле на краю пустыни.

Сняли только один номер.

Я сидел на полу, Грауэрхольц и Берроуз – на кроватях.

Берроуз изложил свой концепт внутренних Соединённых Штатов:

– Тайные США – это, конечно, пустыня. Впрочем, сейчас весь мир пустыня. Но есть пустыня, которую ещё не захватили белые люди. Вот туда мы и едем. К людям, которые стали не-людьми во внутренней пустыне Сокровенных Соединённых Штатов. Эти не-люди свободны от вируса человеческой речи. Они излечились. Теперь они молчат и только смотрят. И всё понимают. Когда ты всё понимаешь, то навсегда замолкаешь. Смекаешь, русский? Понимающий – замолкает! И уходит в пустыню! Вот это и есть тайные, внутренние, Сокровенные Разъединённые Штаты.

Он откинулся на подушку и вскрикнул:

– No one believes it – but who is no one?!

5

Утром поехали дальше.

Великая Американская Дорога неизбежно вела в Великую Американскую Пустыню.

Как сказал Уолт Уитмен: «Горы, озёра, реки, равнины: везде наш дом, с нами, всегда вместе».

А Берроуз: «Whole fucking planet is jail time».

Я лежал на дне мчащегося пикапа и думал: «Гны-блы-влы-одла. Кара-мара-ура-модла».

Машина пожирала мили.

6

Наконец мы оказались посреди Великой Американской Пустыни.

Было жарко-прежарко.

Ей-богу: +50° по Цельсию в тени, только там не было тени.

Говорят, при такой температуре волосы на голове могут загореться.

Небо кипело!

Скелет во мне таял.

Плавился череп.

На дороге лежали размозженные гремучие змеи.

7

Вдруг мы свернули на боковую дорогу.

Несть асфальта.

Громадное раскалённое облако пыли накрыло меня с потрохами.

И в этом облаке – в этом кошмаре – я вдруг различил колоссальный светящийся Млечный Путь, а вернее не Путь, а Вихрь, Смерч, Торнадо, Vortex, немыслимое Колесо, в котором сверкали гигантские спицы каких-то Галактик, а на дальней окраине висела пылинка – замученная белыми людьми планета.

Уму непостижимо!

И я – на этой пылинке?

Невозможно.

8