В гостях у эмира Бухарского

Среди площади былъ разложенъ большой костеръ, въ который постоянно подкидывали то камышъ, то солому, чтобъ ярче горло. Къ этому костру, какъ къ извстному центру, сходились съ разныхъ сторонъ «курбаши» — полицейскіе стражники, избираемые изъ числа городскихъ обывателей и вооруженные кто батикомъ, [91]кто скирой (ай-балта), кто саблей, а большинство особаго рода оружіемъ, которое представляетъ собою длинный, аршинъ около двухъ, четырехгранный штыкъ, насаженный на короткое древко, служащее ему рукоятью, длиною около аршина. Оружіе это называется «курбашемъ», то есть полицейскимъ. Къ костру собирались конные и пшіе стражники, между которыми виднлось не мало людей съ плоскими барабанами въ род бубновъ, обтянутыхъ съ обихъ сторонъ шкурой. Одты, вс они были нсколько на военный ладъ, то есть въ халатахъ, заправленныхъ въ кожаныя «чембары» [92]съ широкимъ ременнымъ поясомъ и на голов вмсто чалмы барашковая шапка. Но вотъ съ окрестныхъ манарокъ [93]раздался протяжный призывъ муэззиновъ къ «намази-хуфтянъ», вечерней молитв, и едва замолкъ въ воздух послдній отголосокъ высокой теноровой ноты ихъ, какъ съ плоской кровли полицейской сборной сакли (вурбаши-хана) загудли глухіе удары двухъ, громадныхъ турецкихъ барабановъ, перешедшіе вскор въ громоподобные раскаты мелкой дроби. Это усердствовали тамъ какіе-то два человка, одтые въ красныя чалмы и красные халаты. Кровли саклей, окружающихъ площадь, тотчасъ же унизались закутанными фигурами женщинъ и головками дтей, преимущественно двочекъ, вышедшихъ посмотрть на разводъ курбашей. Съ тою же цлью повысыпали ко входамъ освщенныхъ свчами и фонарями лавочекъ и чайныхъ ихъ постители, сидльцы и хозяева; набралась откуда-то и гурьба мальчишекъ, все тснившихся поближе къ курбашаыъ, не смотря на то, что ихъ оттуда поминутно шугали и отгоняли. Костеръ запылалъ еще ярче, и вскор на площадь выхали, въ сопровожденіи нсколькихъ конныхъ джигитовъ, двое чалмоносныхъ всадниковъ въ блестящихъ парадныхъ халатахъ, на лошадяхъ, покрытыхъ бархатными попонами въ блесткахъ. То были «рейсъ» и «миршабъ», изъ коихъ первый въ этотъ моментъ кончалъ, а послдній начиналъ отправленіе своихъ служебныхъ обязанностей. ^{8}Тотчасъ же вс курбаши разбились на патрульныя команды и выстроились предъ костромъ съ трехъ сторонъ площади покоемъ. Отъ каждой команды выступило впередъ по одному барабанщику, которые разомъ сошлись къ костру и окружили его большимъ кольцомъ, расположись въ разстояніи двухъ шаговъ другъ отъ друга, а было ихъ всего человкъ двадцать слишкомъ. Тогда барабаны на кровл курбаши-хана замолкли, и вмсто ихъ стали бить въ свои инструменты барабанщики, собравшіеся вокругъ костра. Исполняли они это очень своеобразно, а именно: держа лвою рукой барабанъ за ременную ручку, барабанщикъ начиналъ длать имъ широкіе плавные размахи сзаду напередъ, и когда инструментъ, описавъ въ воздух полукругъ, вздымался надъ его головой, то въ этотъ самый моментъ правая рука, вооруженная короткою палкой съ шаровиднымъ набалдашникомъ, ударяла въ него разъ, и такъ какъ производилось это одновременно всми двадцатью человками, строго соблюдавшими кадансъ размаха и тактъ ударовъ, то въ общемъ это выходило очень красиво. Посл извстнаго промежутка времени медлительные размахи начали все боле и боле учащаться и перешли наконецъ въ тактъ скораго марша. Между тмъ миршабъ въ это время поврялъ разсчетъ людей въ патруляхъ и когда исполнилъ это, то и барабанщики кончили свой боле гимнастическій, чмъ музыкальный концертъ, завершивъ его тремя быстрыми и короткими ударами, повторенными съ нкоторою паузой три раза, что служило у нихъ сигналомъ «отбоя». Посл этого они разошлись по своимъ мстамъ, и патрули съ барабаннымъ боемъ прошли церемоніальнымъ маршемъ предъ рейсомъ и миршабомъ, расходясь въ разныя стороны по улицамъ и переулкамъ своихъ раіоновъ. Каждый патруль состоялъ изъ барабанщика и трехъ или четырехъ курбашей, въ числ коихъ одинъ несъ въ рук зажженный фонарь, и изъ одного конника, слдовавшаго въ замк. [94]

Вся эта площадь съ куполами, порталами и вышками ея медрессе и мечети, эти плоскія кровли, унизанныя дтскими и женскими головками, эти пестрыя группы вооруженныхъ курбашей, этотъ кругъ барабанщиковъ и потомъ церемоніальный маршъ расходящихся патрулей, все это зрлище ярко озаренное высоко взвивавшимся пламенемъ костра, подъ покровомъ залитаго луннымъ блескомъ неба, представляло очень характерную и до того эффектную картину, что прямо бери и цликомъ переноси ее въ любой балетъ или оперу изъ восточной жизни.