В гостях у эмира Бухарского

Ѣдучи по руслу разлива, мы приближались къ отдѣльно лежащей скалистой грядѣ Чупанъ-Ата, [13]гдѣ на центральной вершинѣ стоитъ мавзолей, въ видѣ четырехъугольпой часовни съ яйцеобразнымъ куполомъ, надъ могилой мусульманскаго святого Чупана, [14]покровителя бараньихъ пастуховъ, который, по мѣстному преданію, прилетѣлъ сюда вмѣстѣ съ этими высотами изъ Аравіи. Для русскихъ же высоты Чупанъ-Ата памятны штурмомъ ихъ 1 мая 1868 года, порѣшившимъ участь Самарканда и съ нимъ всей древней Согдіаны въ пользу Россіи. У самой подошвы этихъ скалъ протекаетъ лѣвый рукавъ Зарявшана — таджикская Дарья-Сіобъ и узбекская Кара-Дарья, то есть рѣка Черная. Оба рукава, Акъ и Кара, раздѣляясь подъ Самаркандомъ, у начала высотъ Чупанъ-Ата, соединяются уже въ предѣлахъ Бухарскаго ханства, у города Хатырчи, образуя въ среднемъ теченіи Зарявшана обширный продолговатый островъ, извѣстный подъ именемъ Міанкаля, то есть Серединной земли, и сплошь покрытый прекрасною растительностію при наибольшей густотѣ узбекскаго населенія.

Надъ лѣвымъ рукавомъ, у самой подошвы сѣвернаго мыса Чупанъ-Ата, высятся двѣ грандіозныя кирпичныя арки, расположенныя подъ прямымъ угломъ одна къ другой и соединенныя между собого каменною перемычкой, въ видѣ стѣны со ступенями. Одна арка прислонилась къ скалѣ, другая же смотритъ своимъ пролетомъ на русло разлива. Это остатки древняго моста Шадманъ-Маликъ, построеннаго Абдуллахъ-ханомъ. [15]Изъ шестнадцати арокъ сего моста до нашихъ дней сохранились только двѣ, остальная же давнымъ-давно уже снесены безъ остатка напоромъ сильнаго теченія. Грандіозный мостъ этотъ нѣкогда былъ перекинутъ поперегъ всѣхъ ручьистыхъ развѣтвленій рѣки, заполняемыхъ водой свыше своихъ обычныхъ береговъ во время разливовъ, когда всѣ. эти развѣтвленія временно исчезаютъ подъ высокимъ уровнемъ одной сплошной массы стремительно несущейся воды и вѣроятно строитель моста разсчитывалъ посредствомъ зигзагообразнаго расположенія арокъ, подъ прямыми углами другъ ко другу, уменьшить силу напора разливныхъ водъ на все сооруженіе, подобно тому какъ достигается это въ наше время остроносыми каменными быками-водорѣзами.

Невдалекѣ отъ моста Шадманъ-Маликъ, Дарья-Сіобъ раздѣляется на нѣсколько побочныхъ постоянныхъ рукавовъ, чрезъ которые необходимо переправиться, чтобы достичь Самарканда. На мѣстѣ переправы, у крайняго къ намъ рукава, стоитъ юрта и предъ нею два жестяные фонаря съ цвѣтными стеклами на казенныхъ форменныхъ столбахъ, и здѣсь же постоянно присутствуютъ конные джигиты, обязательно служащіе проводниками почты и проѣзжающихъ. Ѣдучи съ обѣихъ сторонъ на нѣсколько саженъ впереди экипажа, джигиты въѣзжаютъ въ рѣку и указываютъ вамъ направленіе пути по водному пространству въ бродъ. И надо знать, надо изучить очень хорошо прихотливыя излучины этого брода, и кромѣ того имѣть весьма вѣрный глазъ, чтобы не ошибиться направленіемъ, которое приходится измѣнять въ водѣ нѣсколько разъ, а ошибиться такъ легко, благодаря дѣйствующей на глазъ стремительности теченія: свернулъ шагъ или два въ сторону — и экипажъ рискуетъ опрокинуться на-бокъ или застрять въ какой нибудь подводной яминѣ. Въ настоящее время года высота воды въ Зарявшанѣ не велика, около аршина съ четвертью, но стремительность теченія даже и при такой, относительно говоря, мелкости все же чрезвычайно сильна и поражаетъ своею быстротой. Во многихъ мѣстахъ вы видите, какъ играетъ, булькаетъ и кипитъ водная зыбь, словно кипятокъ въ котлѣ надъ жаровней. Въ половодье же вода покрываетъ настилку очень высокихъ мѣстныхъ арбъ и достигаетъ лошадямъ до ушей, такъ что мѣстами имъ приходится плыть; поэтому нерѣдко переправа становится очень затруднительною, если не вовсе невозможною. Построить черезъ разливъ деревянный мостъ было ба безполезно потому, что его будетъ сносить каждую весну, а сооружать каменный слишкомъ дорого; здѣсь, въ особенности при нашихъ инженерныхъ смѣтахъ, гляди, потребовались бы милліоны.

Переправясь, наконецъ, черезъ всѣ рукава, мы повернули направо, вдоль подножія Чупанъ-Атинскихъ высотъ, и вскорѣ поднялись на ихъ западный, болѣе пологій скатъ, гдѣ справа виднѣлись глиняныя стѣнки и сады какого-то подгороднаго селенія. Скоро съ одного изъ возвышенныхъ пунктовъ открылся предъ нами роскошный и, въ своемъ родѣ, единственный въ мірѣ видъ на яйцеобразные и дыневидные лазоревые купола мечетей съ гигантскими куфическими надписями вокругъ тамбуровъ, на высокіе мозаичные порталы и стройные, но стоящіе нѣсколько вкось, какъ бы падающіе минареты Самарканда. Всѣ эти полуразрушенные свидѣтели древняго величія и царственной роскоши города временъ Тимуридовъ и Шейбанидовъ подымались надъ цѣлымъ лѣсомъ старыхъ садовыхъ деревьевъ, роскошныхъ ивъ, пирамидальныхъ тополей, раскидистыхъ вязовъ и платановъ, изъ-за которыхъ проглядывали однѣ надъ другими плоскія кровли мусульманскимъ глинобитныхъ жилищъ. И вся эта общая картина Самарканда впервые предстала намъ при косвенномъ, но яркомъ освѣщеніи золотисто-багряными лучами заходящаго солнца.