В гостях у эмира Бухарского

Отъ самыхъ воротъ начинается длинный, вымощенный булыжнымъ камнемъ проходъ, по бокамъ котораго идутъ сплошные ряды низенькихъ конурообразныхъ мазанокъ, каждая съ дырой, замѣняющею и дверь и окно. Все это сѣро, закопчено, грязно и либо голо, либо наполнено какимъ-то отребьемъ и лохмотьями, вообще неприглядно въ высшей степени. Весь проходъ по обѣ стороны усѣянъ тѣсными группами нищихъ — слѣпыхъ, калѣкъ, убогихъ и паршивыхъ. Тутъ вы встрѣчаете стариковъ и дѣтей разныхъ возрастовъ, и молодыхъ женщинъ, и безобразныхъ старухъ съ открытыми лицами. И тутъ же, къ удивленію, между дѣйствительно убогими, протягиваютъ къ вамъ руки за подаяніемъ здоровенные, мускулистые парни лѣтъ двадцати, тридцати, которымъ бы только работать да работать, а они милостыню клянчатъ. Вся эта орава разными голосами скороговоркой канючитъ, ноетъ и верещитъ вамъ въ уши на извѣстный нищенскій речитативъ и тянется за подаянной монеткой. Не подавая можно еще кое-какъ пройти; за вами только будетъ слѣдовать съ боковъ и сзади толпа попрошаекъ, которая, по мѣрѣ дальнѣйшаго вашего движевія по проходу, будетъ все прибывать, иногда забѣгая впередъ и надоѣдая своиыъ попрошайствомь. Но Боже избави подать имъ что-либо! Чуть только увидятъ, что вы дали одному, на васъ тотчасъ же со всѣхъ сторонъ нахлынутъ цѣлыя шайки и, обступивъ вплотную, затолкаютъ, затискаютъ, чуть съ ногъ не сшибутъ, чуть не разорвутъ васъ на части, а руки ужъ навѣрное исцарапаютъ. Все это съ лютою жадностью напираетъ одинъ на другаго, отстраняетъ и давитъ другъ друга, продирается впередъ, тычется къ вашему лицу съ эакорузлыми, грязными ладонями, выставляя напоказъ свои зіяющія раны и смердящія язвы, хватаетъ васъ за руку, чтобы разжать пальцы и вынуть изъ горсти мелкія монетки и при этомъ галдитъ, оретъ и вопіетъ немилосердно. Мы съ Асланбекомъ просто жизни не рады были, что вздумали подавать имъ, и ужъ не знаю чѣмъ бы все это кончилось, если бы не нагайки нашихъ полицейскихъ, которыя безо всякой церемоніи пошли гулять по спинамъ нападающихъ нищихъ. Первое было только противно, послѣднее же возмутительно до нравственной боли, такъ какъ и безъ того уже жалко было глядѣть на этихъ несчастныхъ, но, къ сожалѣнію, безъ этой крайней мѣры не было иной возможности выручить насъ изъ насѣвшей на обоихъ оравы. Это не люди, а какая-то стая голодныхъ псовъ, среди которой мы вдругъ появились съ костью. Здоровенные парни, какъ наиболѣе сильные, отталкивали калѣкъ, стараясь сами заступить ихъ мѣсто, и если какая копѣйка перепадала дѣйствительно убогому, лишенному возможности подняться съ земли, то здоровяки просто накидывались на такого и отнимали деньги грабежомъ, употребляя тотъ же пріемъ насильственнаго разжатія пальцевъ или душенія за горло. Одна старуха, подхвативъ на-лету мѣдную пулу, быстро отправила ее къ себѣ за щеку; но въ тотъ же мигъ какой-то, подмѣтившій это дѣтина еще быстрѣе залѣзъ пальцемъ въ ротъ, и сколько ни сопротивлялась старуха, сколько ни мотала головой, какъ ни сжимала губы и какъ ни мычала при этомъ, — дѣтина все-таки вытащилъ у нея монетку. Гамъ и ругательства, давка и драка, хриплые крики и пронзительные взвизги, дѣтскій ревъ и этотъ ноющій, назойливый речитативъ, и эти щелкающіе по чемъ ни попадя нагайки, все это являло одну изъ такихъ отвратительныхъ картинъ, которыя поневолѣ заставляютъ съ гадливымъ чувствомъ относиться къ человѣку. Тутъ уже утраченъ всякій образъ человѣческій и осталось одно лишь «подобіе звѣрино». Вся эта компанія составляетъ привилегированную корпорацію богуеддинскихъ нищихъ. Они живутъ на иждивеніи монастыря, который даетъ имъ ежедневную пищу и даровое помѣщеніе въ этихъ самыхъ конурахъ, что тянутся вдоль прохода, и многіе, какъ особаго благополучія, домогаются попасть сюда на монастырскіе хлѣба. Но для этого необходимо нужна протекція со стороны какого либо изъ жителей сего мѣстечка. Если есть кому походатайствовать за желающаго у шейха-мутевалія, то бѣднякъ записывается въ кандидаты и ждетъ, пока не умретъ кто-либо изъ членовъ корпораціи, ибо только въ такомъ случаѣ можетъ онъ попасть на очистившееся мѣсто.

Влѣво отъ прохода высится четырехсторонній мавзолей съ мавританскимъ порталомъ и куполомъ, построенный изъ обожженаго кирпича, но не оштукатуренный. Внутри его погребенъ Даніаръ-бекъ, отецъ эмира Маассума, всевластный аталыкъ послѣдняго изъ Аштарханидовъ, Абдулъ-Гази-хана, котораго Даніаръ держалъ въ такомъ страхѣ предъ собою, что тотъ безъ его согласія не смѣлъ даже выйти изъ дому. Неподалеку отъ мавзолея, у самыхъ стѣнъ кладбища, находится и медрессе имени аталыка, новой, довольно красивой постройки.