В гостях у эмира Бухарского

Изъ сегодняшнихъ наблюденій надъ пріемами батчей, по сравненію ихъ съ прежде видѣнными, я вывелъ заключеніе, что они всегда руководятся болѣе или менѣе общими и единообразными правилами. Такъ, обыкновенно начинается съ того, что, выступивъ предъ зрителей, они всегда становятся въ рядъ нечетнымъ числомъ, то есть по три, по пяти или по семи. Болѣе искусный танцоръ или запѣвало всегда въ серединѣ. Ординарный костюмъ — легкій ситцевый халатикъ, непремѣнно краснаго цвѣта съ какими нибудь разводами и красный большой поясъ; на головѣ парчевая съ золотомъ или серебромъ тюбетейка, изъ-подъ которой падаютъ на плечи длинныя кудри; передняя же половина темени плотно выстрижена или выбрита. О женскихъ костюмахъ не говорю, такъ какъ тутъ уже нѣтъ извѣстной условности и допускается болѣе фантазіи, роскоши и разнообразія; но надо замѣтить, что бухарцы вообще предпочитаютъ и ставятъ гораздо выше пляску въ мужскомъ костюмѣ, чѣмъ въ женскомъ. Танцуютъ всегда босикомъ, подъ аккомпаннментъ бубенъ и собственнаго пѣнія. Начинается всегда съ хороваго величанія присутствующихъ, гдѣ каждому поется соотвѣтственный комплиментъ и похвала красотѣ или достоинствамъ. Затѣмъ идетъ обыкновенная пляска, то есть медленное движеніе гуськомъ по кругу съ откинутою нѣсколько назадъ и въ сторону головой, съ легкими пригибаньями колѣнъ и плавнымъ выносомъ рукъ, то правой, то лѣвой, чтб похоже какъ бы на повелительные жесты. При этомъ всѣ зрители, сидя на пяткахъ, бьютъ тактъ въ ладоши и мѣрно поводятъ въ стороны головами. Танцоры нѣсколько'разъ мѣняютъ свое направленіе по кругу, берутъ направо назадъ и налѣво назадъ, принимаютъ въ ту или другую сторону, отступаютъ отъ зрителей пятясь затылкомъ и снова наступаютъ на нихъ всею шеренгой. Затѣмъ тактъ учащается, движенія плясуновъ становятся живѣе, рѣзче, порывистѣе и наконецъ переходятъ въ быстрое круженіе волчками, иногда въ присядку, подъ акоманииментъ усиленной дроби на бубнахъ. Послѣ этого вновь начинается пѣніе, иногда хоромъ, иногда соло, или дуэтомъ въ унисонъ и съ перекликами, въ которыхъ принимаютъ участіе и дангарачи. Потом опять плавныя движенія руками, станомъ и бедрами, опять прогулка гуськомъ по кругу и такъ далѣе до новаго бѣшенаго аллегро и волчкообразнаго круженія. Такъ повторяе нѣсколько разъ, вѣроятно до извѣстнаго условнаго количества однихъ и тѣхъ же пріемовъ, послѣ чего первое дѣйствiе, или такъ-называемая «катта-уинъ» [180]кончается. То гда челядинцы простилаютъ предъ зрителями на коврѣ полотенца и ставятъ на нихъ блюда съ дымящимся палау и чашки съ кумысомъ и бузой. [181]Во время этого угощенія батчи пользуются нѣкоторымъ отдыхомъ, но не всѣ, а поочередно, такъ одинъ или двое задаютъ во время закуски концерт и распѣваютъ разные нѣжные романсы и мадригалы. Мнѣ удалось добыть здѣсь нѣсколько такихъ, и чтобы дать чиателю нѣкоторое понятіе о томъ, чтйо это такое, я предлагаю ихъ въ переводѣ.

Вотъ, напримѣръ, какъ вамъ понравится хотя бы этотъ:

Глаза твои какъ у газели,
А носъ какъ гордый Араратъ,
Уста твои лишь для улыбокъ
И поцѣлуевъ созданы,
А зубы, чтобъ вкушать кишмишъ,
Отборный, первый сортъ, кишмишъ,
Что подаютъ къ столу у шаха.

А вотъ нѣсколько въ другомъ родѣ:

Когда я былъ маленькимъ,
Всему на свѣтѣ предпочиталъ я яблоки;
Когда я сталъ юношей,
Всему на свѣтѣ сталъ предпочитать женщину;
Теперь, когда я старъ и ни къ чему негоденъ,
Всему на свѣтѣ я опять предпочитаю яблоки.

Вотъ мадригалъ, обращенный къ мирзѣ: [182]

Еслибъ ты, мой мирза, превратился въ калямъ,
Я желала-бъ сдѣлаться твоею калямданъ.

[183]

Въ томъ же родѣ, но въ болѣе поэтической формѣ:

Еслибъ ты былъ книгой (китабъ),
Я желала бы служить для нея рахилью.

[184]Я желала бы, чтобъ эта книга,
Раскрытая иа свѣтлой страницѣ любви,
Всегда, всегда лежала на своей. рахили.
Тогда всякій смыслящій цѣнитель,
Взглянувъ на нее, сказалъ бы:
«Какая славная поэма любви
 Какъ хороша эта книга
И какъ счастлива должна быть рахиль,
Которой въ удѣлъ досталась честь
Всегда держать въ своихъ объятьяхъ эту книгу.»

Вотъ романсъ, обращенный къ соловью.