В гостях у турок

Супруги Ивановы смотрли въ окно и любовались красивою блою, какъ-бы ажурною мечетью, вырисовывающеюся на голубомъ ясномъ неб. Въ оград ея бродили и стояли группами генералы и высшіе сановники въ ожиданіи прізда падишаха. Създъ еще продолжался. Къ воротамъ ограды то и дло подъзжали роскошные экипажи и изъ нихъ выходили старики военные, въ залитыхъ золотомъ или серебромъ мундирахъ. Подъзжало и подходило духовенство въ халатахъ и блыхъ чалмахъ съ прослойкой изъ зеленой матеріи и, войдя въ ворота ограды, слдовало въ мечеть, направляясь къ правому крыльцу ея. Мечеть имла два крыльца или иначе дв лстницы въ десять двнадцать блыхъ ступеней, ведущихъ со входу. По правой лстниц взбиралось духовенство, и ступени ея были ни чмъ не покрыты, тогда какъ лвая лстница, предназначавшаяся для султана, была сплошь застлана ковромъ, и прислуга мечети со щетками и метелками въ рукахъ тщательно чистила коверъ, ползая на колняхъ.

Пріхали два большихъ фургона, запряженные каждый парой великолпныхъ лошадей, и прослдовали въ ограду, а затмъ къ лвому крыльцу мечети.

— Дворцовые ковры отъ султана привезли, чтобы застлать имъ мсто падишаха въ мечети, шепнулъ супругамъ Нюренбергъ. — Всякій разъ изъ дворца привозятъ. Нашъ падишахъ не любитъ не на своего собственнаго ковровъ молиться.

Дйствительно, придворные служители, сопровождавшіе фургоны, начали вытаскивать изъ нихъ свертки ковровъ и проносить въ мечеть.

— И въ мечеть Ая-Софія ихъ всегда возятъ изъ дворца, когда падишахъ тамъ бываетъ. Тамъ есть своего собственнаго дорогіе ковры, котораго стоютъ можетъ быть каждаго пять, шесть, десять тысячъ, но султанъ молится только на своего ковры, прибавилъ Нюренбергъ шопотомъ.

LV

Къ воротамъ ограды прискакали всадники мальчики въ офицерскихъ мундирахъ. Ихъ было мальчиковъ пять-шесть, возрастомъ отъ тринадцати до пятнадцати лтъ. Они тотчасъ же спшились, передавъ лошадей конюхамъ и вошли въ ограду.

— Дти султана, должно быть? спросила Глафира Семеновна у Нюренберга.

— Тутъ только одинъ сынъ султана, а другіе — дти отъ разнаго наши и шамбеленъ.

Къ мальчикамъ тотчасъ-же подошли старики военные и размстили ихъ въ дв шеренги у входа.

Но вотъ къ воротамъ ограды, спша и волнуясь, подошла толпа халатниковъ въ блыхъ чалмахъ съ зеленой прослойкой. Ихъ было человкъ до ста. Лица ихъ были красны и потны. Остановившись у воротъ, они утирались рукавами халатовъ. Очевидно, они шли издалека.

— Духовенство? спросилъ Николай Ивановичъ, привыкшій уже ихъ отличать по зеленой вставк въ блыхъ чалмахъ.

Нюренбергъ замялся.

— Должно быть, что это разнаго маленькаго мусульманскаго попы и дьячки, отвчалъ онъ, подозвалъ къ себ слугу въ черномъ сюртук и феск, разставлявшаго на стол подносы съ графинами прохладительнаго питья, стаканами и вазочками варенья, и заговорилъ съ нимъ по турецки, указывая на стоящую передъ воротами толпу. — Тутъ есть и попы и разнаго другого люди. Они изъ провинціи… Это караванъ. Они отправляются въ Мекку на поклоненіе гробу Магомета, сказалъ онъ наконецъ, получивъ объясненіе отъ слуги. — Въ Константинопол они проздомъ. Тутъ есть у нихъ сборнаго пунктъ.

Два полицейскихъ заптія подошли къ толп халатниковъ, переговорили съ ней и велли привратникамъ пропустить ихъ въ ограду. Халатниковъ впустили, провели къ лвой лстниц, противъ которой они тотчасъ же встали на колни и по-турецки сли себ на пятки, принявшись молиться.

Раздался стукъ подковъ. На площадк передъ оградой зашевелились. Полицейскіе махали руками по направленію къ воротамъ. Ворота, бывшія распахнутыми только въ одну половину, растворились настежъ. Показалась двухмстная карета, запряженная четверкой великолпныхъ коней съ форейторомъ и конвоируемая двумя чернолицыми всадниками въ маленькихъ чалмахъ. Карета въхала въ ограду мечети, обогнула толпу сановниковъ, расположившихся у възда, и остановилась налво въ нкоторомъ отдаленіи отъ султанскаго подъзда съ ковромъ.

— Дама, дама какая-то въ карет и съ двочкой. Я видла въ окно. И только чуть-чуть прикрыта вуалью, немолодая уже дама, сказала мужу Глафира Семеновна.

Нюренбергъ тотчасъ-же наклонился къ супругамъ и тихо сказалъ:

— Султанскаго Пріхала посмотрть на парадъ своего мужа и повелитель.

Минуты черезъ дв показалась вторая такая-же карета, тоже четверкой и тоже конвоируемая такими-же всадниками, какъ и первая карета. Она такимъ-же порядкомъ въхала во дворъ мечети и остановилась впереди первой кареты.

— Тоже жена? — спросилъ Нюренберга Николай Ивановичъ, увидавъ въ окн кареты даму, закутанную съ подбородка до носа блой тюлевой дымкой.

— Жена, — кивнулъ тотъ. — Это другая жена.

— И неужели вс султанскія жены сюда прідутъ? — задала вопросъ Глафира Семеновна. — Вдь, говорятъ, у него ихъ сто…

— Пфуй! Что вы говорите, мадамъ! — отрицательно потрясъ головой Нюренбергъ. — Настоящаго жена у султана только два, а остальнаго дамы это все такъ… А потомъ разнаго фрейлинъ, разнаго пвицы, музыкантши, прислуга.

— Все-таки-же он женами называются.

— Гаремнаго дамы и двицы — вотъ какъ он называются.