В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь

– Вот уж никогда не воображала, что в мусульманской земле даже в бане коньяку можно выпить! Просто невероятно!

Пришел хозяин-армянин, красный как вареный рак, без сюртука и без жилета.

– Давай, барыня-сударыня, и мине чаю, – сказал он, садясь.

В дверях стоял турок-кабакджи, уступивший самовар. Он улыбался, кивал на самовар, бормотал что-то по-турецки и произносил слово «бакшиш».

– Сосед кабакджи за бакшиш пришел. Давай, эфендим, ему бакшиш за самовар, – сказал Николаю Ивановичу Карапет.

– Да ведь мы тебе за него заплатим.

– Все равно ему нужно, душа мой, дать бакшиш.

– Однако бакшиш-то тут у вас на каждом шагу, – покачал головой Николай Иванович, давая два пиастра.

– Турецкий царство любит бакшиш, – согласился Карапет.

Разговор зашел о том, что завтра смотреть в Константинополе, и Карапет, осведомившись о том, что супруги уже видели, решил, что надо осмотреть турецкий базар, а затем проехаться на пароходе взад и вперед по Босфору, заехать в Скутари и побывать на тамошнем кладбище.

Армянин-хозяин и Николай Иванович пили по шестому стакану чаю и готовы были выпить и еще, но Глафира Семеновна начала зевать. Армянин это заметил и сказал:

– Ну, теперь будем давать для мадам спокой. Мадам спать хочет.

Он встал, взял с собой самовар и откланялся.

Глафира Семеновна стала ложиться спать, а Николай Иванович продолжал еще пить чай, допивая оставшееся в чайнике. Через четверть часа он достал из чемодана бювар и дорожную чернильницу, вынул из бювара листок почтовой бумаги и принялся писать письмо в Петербург.

Вот что писал он:

«Любезный друг и приятель Василий Семенович.

Подаю тебе о нас весточку из турецкого далека. Я и жена в Константинополе. Узнав, что мы русские, приняли нас здесь великолепно, и в первый же день мы удостоились приглашения к султану во дворец, где пользовались султанским угощением и смотрели из окон на церемонию «Селамлик», то есть приезд султана в придворную мечеть. От султана к нам приставлен переводчик в красной феске, который ездит с нами всюду на козлах по городу, и мы осматриваем мечети, а турецкие городовые отдают нам честь. Вчера осмотрели знаменитую турецкую мечеть Ая- София, переделанную из православного xpaмa, и видели на стенах замазанные лики угодников, а затем спускались в подземное озеро. Лежит оно под землей на глубине нескольких десятков сажень, и нам пришлось спускаться более трехсот ступеней. Страх и трепет обуял нас. Спускались мы с факелами. Со всех сторон налетали на нас громадныя летучие мыши и вампиры и кровожадно скалили на нас зубы, но мы отбивались от них факелами, хотя один вампир и успел укусить мне ухо. Глафира Семеновна два раза падала в обморок, и ее приводили в чувство, но мы все-таки преодолели все преграды и спустились к озеру. Озеро простирается на несколько верст и находится под сводами, поддерживаемыми несколькими колоннами. Но здесь опять ужас. Смертные скелеты султанских жен древней эпохи, казненных за измену. В древности это было такое место, куда сажали из гаремов турецких женщин, пойманных в неверности пашам или оказывающих им сопротивление при желании выйти замуж по любви. Страшное впечатление! Глафира Семеновна опять упала в обморок. Я зажмурил глаза от страха, схватил ее на руки, и вместе с проводником мы вынесли ее на воздух.

Страшно, но любопытно.

А сегодня был в турецкой бане, откуда час тому назад вернулся и пишу тебе это письмо. Пару у них в бане нет, но жар ужасающий. Пол раскален, и по нем ходят в деревянных башмаках, но я старался доказать силу и мощность русского человека, отринул деревянные башмаки и, к немалому удивлению неверных турок, ходил по полу босиком. И еще странность. Здесь такой обычай у турок, что иностранца, побывавшего в турецкой бане, сейчас же посвящают в чалму, что и на мне исполнили. Я был посвящен в чалму. На мою голову навили ее из полотенец двое турок и уложили меня в чалме на софу, сунув в рот кальян, в каковом положении и заставили пролежать четверть часа.

Ах, Василий Семенович, как жалею я, друже, что ты не с нами!

А за сим письмом прощай! Кланяйся жене.

Известный тебе твой благоприятель Н. Иванов».

Написав это письмо, Николай Иванович стал его запечатывать, улыбнулся и пробормотал себе под нос:

– Пускай читает у себя в рынке соседям. То-то заговорят!

Надписав адрес, он зевнул и стал раздеваться, чтоб ложиться спать.

Глафира Семеновна уже спала крепким сном.

Торг с Нюренбергом

Утро. Светит в отворенные окна яркое весеннее солнце. Супруги Ивановы опять сидят перед самоваром за утренним чаем. В открытые окна с улицы доносятся жалобные выкрики турецких разносчиков, продающих вареную фасоль, кукурузу, хлеб, апельсины. Кричит раздирающим уши криком заупрямившийся вьючный осел внизу около хозяйской лавки. Дочь Карапета Тамара прибирает комнату. Николай Иванович смотрит в книгу «Переводчик с русского языка на турецкий» и практикуется с ней в турецком разговоре.

– Тамара! Слушайте! Экуте! – говорит он.

Девушка вскидывает на него свои прелестные черные глаза и краснеет. Николай Иванович заглядывает в книжку и произносит: