В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь

– Выпьешь, полстаканчика-то выпьешь за господина прокурора, – продолжал Николай Иванович. – У меня даже явилась мысль соорудить крушон. Шампанское у нас есть, белое вино есть, апельсины и лимоны имеются, вот мы это все и смешаем вместе.

– Гм… Вкусно… – произнес прокурор, улыбнувшись и облизываясь. – А в чем смешаете-то?

– А угадайте! Голь на выдумки хитра, и я придумал, – подмигнул Николай Иванович. – Ну-ка, ну-ка? Я вас еще помучаю.

– В стаканах?

– Какой же смысл в стаканах? Тогда это будет не крушон. А я крушон сделаю, настоящий крушон. В Москве-то ведь вы живали?

– Живал, – ответил прокурор. – В гимназии в Москве учился и университетский курс по юридическому факультету проходил.

– Ну, так в Москве в трактирах из чего купцы пьют вино на первой неделе Великого поста, чтоб не зазорно было пить перед посторонними? – задал вопрос Николай Иванович.

– Ей-богу, не знаю, – отрицательно покачал головой прокурор.

– Из чайников, милый человек, из чайников. Из чайников наливают в чашки и пьют. Будто чай распивают, а на самом деле вино. Так и мы сделаем. Металлический чайник у нас есть – вот мы в металлическом чайнике крушон и устроим. Каково? – спросил Николай Иванович.

– Действительно, изобретательность богатая. Да вы, мой милейший, нечто вроде изобретателя Эдисона! – воскликнул прокурор.

– О, в нужде русский человек изобретатель лучше всякого Эдисона! – похвалялся Николай Иванович. – Глафирушка, нарежь-ка нам апельсинов в чайник, – обратился он к жене.

– Не стану я ничего резать! Режьте сами! – огрызнулась Глафира Семеновна. – У меня голова болит.

– Нервы… – пояснил Николай Иванович. – А уж когда нервы, тут, значит, закусила удила и ничего с ней не поделаешь.

– Не хотите ли антипирину? У меня есть несколько порошков, – предложил прокурор.

– Не надо… А впрочем, дайте…

Прокурор тотчас же достал из своей сумки порошок. Глафира Семеновна выпила порошок с белым вином. Порошок этот хорошо на нее подействовал и отчасти подкупил ее. Она достала пару апельсинов, нож и принялась их резать, опуская ломти в металлический чайник.

– Ай да жена у меня! Что за милая у меня жена! – расхваливал ее Николай Иванович. – Как приедем в Константинополь, сейчас же куплю ей вышитые золотом турецкие туфли и турецкую шаль!

– Как это глупо! – пробормотала Глафира Семеновна.

Проехали давно уже небольшую станцию Сарембей и приближались к Татар-Басаржику. Леса стали редеть и исчезли. Открылась равнина в горах, и вдали на холме виднелся белый город с высокими каменными минаретами, упирающимися в небо. Извиваясь синей лентой, протекала у подножия холма река Марица. Поезд стал загибать к городу.

– Здесь начинается область виноделия-то? – спросил прокурора Николай Иванович, когда поезд остановился на станции Татар-Басаржик.

– Нет, здесь все еще область лесной торговли. Тут находится громадная контора французского общества разработки лесных и горных продуктов. За Басаржиком, когда мы начнем огибать вон ту гору, увидим опять леса, спускающиеся с гор, а за лесами вы увидите виноградники. Я скажу, когда область виноделия начнется.

– Ну, так я там и открою бутылку. А теперь только смолку собью.

И Николай Иванович принялся отбивать на бумагу смолку от шампанской бутылки.

Поезд приехал на станцию Татар-Басаржик, постоял там минут пять и помчался дальше.

Действительно, на горах опять засинели хвойные леса. Пересекли горную речку, которую прокурор назвал Кришмой, пересекли вторую – Деймейдеру-реку.

– Сплавные реки, и обе в Марицу вливаются, – пояснил прокурор. – По ним сплавляют лес.

Поезд мчался у подножия гор. На нижних склонах лес начал редеть, и действительно начались виноградники.

– Вот она область виноделия! Началась, – сказал прокурор.

– Приветствуем ее! – отвечал Николай Иванович, сидевший с бутылкой шампанского в руках, у которой были уже отломаны проволочные закрепы и пробка держалась только на веревках. Он подрезал веревки – и пробка хлопнула, ударившись в потолок вагона.

Шипучее искрометное вино полилось из бутылки в чайник. Затем туда же прокурор влил из бутылки остатки болгарского белого вина.

– Коньячку бы сюда рюмки две, – проговорил как-то особенно, взасос, Николай Иванович, но жена бросила на него такой грозный взгляд, что он тотчас же счел за нужное ее успокоить: – Да ведь у нас нет с собой коньяку, нет, нет, а я только говорю, что хорошо бы для аромата. Ну, Степан Мефодьич, нальем себе по стакану, чокнемся, выпьем и распростимся. Дай вам Бог всего хорошего. Будете в Петербурге – милости просим к нам. Сейчас я вам дам мою карточку с адресом.

– Собираюсь, собираюсь в Петербург, давно собираюсь и, наверное, летом приеду, – отвечал прокурор. – А вам счастливого пути! Желаю весело пожить в Константинополе. Город-то только не для веселья. А насчет дороги, мадам Иванова, вы не бойтесь. Никаких теперь разбойников нет. Все это было да прошло. Благодарю за несколько часов, приятно проведенных с вами, и пью за ваше здоровье! – прибавил он, когда Николай Иванович подал ему стакан с вином.

– За ваше, Степан Мефодьевич, за ваше здоровье!