В грозный час

Как и год назад, Темир-мурза ехал чуть ли не впереди головной заставы. Только теперь у него как у начальника был не просто передовой беш-баш, а большой отряд, который в случае надобности мог действовать самостоятельно. Ещё утром, когда войско покидало бивуак, Темир-мурза видел, как часть ногаев, отделившись, поскакала в сторону от Муравского шляха, и теперь, подгоняя коня, гадал, зачем его вызвал Дивей-мурза. А когда, вернувшись к отряду, Темир-мурза увидел, что советник хана уже здесь, он забеспокоился, не понимая, отчего Дивей-мурза, вызвав его, приехал сам.

Татарский военачальник ждал Темира-мурзу, оставаясь в седле. Судя по всему, разговор предстоял недолгий и, безусловно, весьма важный. Именно поэтому Темир-мурза, подскакав, осадил коня и, всем своим видом показывая готовность исполнить любой наказ, посмотрел на советника хана. Дивей-мурза в свою очередь глянул на начальника передового отряда и коротко распорядился:

– Выйдешь со своим отрядом к Оке и попробуешь захватить Сенькин брод.

Не уразумев, что значит попробовать, Темир-мирза недоумённо моргнул, и, заметив это, Дивей-мурза обстоятельно пояснил:

– Урусы наверняка держат там крепкий заслон, и нам надо выяснить, где и сколько у них войска.

Темир-мурза вспомнил про ушедших утром ногаев и, догадавшись, что хитрый Дивей-мурза таким способом ищет, где лучше прорываться через устроенную московитами засеку, в знак полного понимания, без лишних слов поклонился советнику хана.

– Действуй немедля, – бросил Дивей-мурза и, посчитав, что сказано достаточно, завернул коня.

Темир-мурза проводил взглядом поехавшего навстречу общему движению, удостоившего его своим вниманием советника хана, глянул на рысивших нестройными рядами всадников своего отряда и подозвал державшегося поблизости Едигея.

– Возьми с собой кого надо и скачи к Сенькину броду. Высмотри, что там.

– Значит, нам за реку совсем не соваться? – спросил старый татарин, видимо, слышавший разговор с Дивеем-мурзой.

– Нет, пожалуй, не стоит, – засомневавшись, Темир-мурза немного подумал и решил: – Мы, когда подойдём, ударим с ходу.

– Хоп, – согласно кивнул Едигей и немедля поскакал во весь опор, обгоняя ушедшую далеко вперёд голову отряда.

Река оказалась гораздо дальше, чем предполагал Темир-мурза. От нетерпения ему всё время чудилось, что он узнаёт знакомые по недавнему походу места, но степь как назло однообразно тянулась, и, хотя вдали уже синел лес, так запомнившаяся мурзе излучина всё не показывалась. Темир-мурза уже было собрался прямиком скакать к лесу, который, как он помнил, рос вдоль всего речного берега, когда наконец-то углядел мчавшегося намётом всадника. Это оказался сам Едигей, который, подскакав к Темир-мурзе, резко осадил коня и выложил:

– Застава московитов перекрыла брод!

Такая весть несколько охладила рвение Темира-мурзы. Он понимал, что если московиты уже заняли берег, значит, они ждут появления татар и внезапно напасть не удастся. Однако Дивей-мурза наказал идти за Оку, и, немного поколебавшись, Темир-мурза бросил Едигею:

– Веди.

Как выяснилось, до Сенькина брода оставалось всего ничего, и Темир-мурза, занятый своими мыслями, не заметил, как они на рысях подошли к реке и почти весь его отряд сгрудился на берегу. Прошлым летом Темир-мурза сюда не выходил и теперь во все глаза глядел на столь известный переход. Широко разлившись, Ока здесь вроде как делилась на два рукава, и даже издали был хорошо виден желтоватый песок прибрежного мелководья. Однако так же хорошо просматривались на том берегу поставленные там рогатки и укрывавшиеся за крепкими плетнями московиты.

Стоять на берегу, ожидая, когда урусы, испугавшись подошедшего к реке татарского множества, уйдут сами, смысла не было, вдобавок Темир-мурза решил, что налетевшие кони легко могут опрокинуть рогатки и тогда его отряд точно погонит московитов прочь от брода. Подумав так, он окинул взглядом широкий плёс и уже без колебаний выхватил саблю.

– Вперёд! – закричал Темир-мурза и, увлекая за собой помчавшийся следом отряд, первым бесстрашно ринулся в воду.

Всадники с разгона влетали в реку и, подняв тучу брызг, попытались скакать дальше, но глубина становилась всё больше, так что, когда вода подступила к самым сёдлам, кони смогли идти только шагом. Общий порыв сразу замедлился, к тому же, едва татары достигли середины реки, стоявшие за рогатками московиты открыли пальбу из пищалей. Над водой засвистели пули, и редкая из них не находила цели промеж множества валом валивших через брод всадников. Тонули сражённые наповал люди; сбрасывая седоков, дико взбрыкивали раненые кони, в полосе брода начиналась толчея, мешавшая ещё уцелевшим достичь противоположного берега, и, не имея возможности гнать скоком к рогаткам, откуда шла стрельба, татары барахтались во взбаламученной воде, пытаясь хоть как-то выбраться на сушу.