В грозный час

Скоро к нам присоединились еще несколько бойцов. Пользуясь относительной безопасностью, тут же, под машиной, дозарядили оружие, приготовились к новому броску. И вовремя. Справа опять загремело «Ура!». Поднялась и наша группа. И тут случилось что-то непонятное. Перед нами вдруг, словно из-под земли, появились сотни безоружных, большей частью перебинтованных людей в красноармейской форме. С яростным криком они вместе с нами ринулись вперед, к Днепру, на ходу вооружаясь всем, что попадалось им под руку на поле боя. Оказывается, мы очень удачно выбрали место для прорыва. Здесь не было крупных подразделений противника, нас пыталась остановить только небольшая группа, охранявшая колонну советских военнопленных. Теперь, когда мы уничтожили ее, эти военнопленные и присоединились к нам.

Потом они рассказали обо всем пережитом только за одну ночь плена. Их взяли вчера. Неожиданным ударом вдоль берега Днепра с юга гитлеровцы оттеснили их от реки и, отрезав пути отхода на север, замкнули кольцо окружения. Все попытки прорвать его оказались безуспешными. Многие полегли в бою, а часть бойцов и командиров, оставшихся без боеприпасов, была захвачена в плен.

— К вечеру всех нас, — поведал присоединившийся к нашей группе лейтенант, — собрали на той поляне, где вы нас освободили. Построили. Офицер-эсэсовец на русском языке скомандовал: «Комиссары, коммунисты, евреи, четыре шага вперед!» Никто из строя не вышел. Тогда эсэсовец скомандовал что-то своим солдатам. Те пошли вдоль строя и стали выводить из него людей. Вывели человек пятьдесят. Их тут же на наших глазах расстреляли. А остальных построили в каре, окружили машинами и приказали лечь лицом к земле. Так и держали всю ночь, освещая фарами. Издевались как могли. За ночь еще нескольких пристрелили. Раньше-то некоторые из нас думали, что они — люди, солдаты. Им, мол, приказали, вот они и воюют. А теперь знаем — звери они, да такие, каких еще свет не видал! Убивать их надо беспощадно, убивать! Чтобы ни одного из этих мерзавцев на нашей земле не осталось!

К Днепру выходили разрозненными группами. Во время прорыва все перепуталось.

Переправа еще не была налажена, хотя разговоры о том, что вот-вот должны подойти паромы, шли.

Надо было искать своих. Пошли вдоль берега. В ивняке, густо опушившем Днепр, — людской водоворот, машины, повозки медсанбата, забитые ранеными. И никого из наших, забайкальцев. Расспрашиваем встречных:

— Танкистов не видели?

Наконец повезло.

— Только что, — говорят, — прошли. Человек двести. Вниз, другую переправу искать.

Вскоре на опушке рощи мы действительно увидели группу танкистов. Первым я по высокому росту узнал начальника штаба нашей дивизии полковника В. В. Буткова. Рядом с ним стояли комдив полковник И. П. Корчагин, комиссар дивизии М. И. Алексеев и начальник политотдела Н. А. Тимофеев. Корчагин отдавал какие-то распоряжения незнакомому мне майору.

Дождавшись, когда майор, козырнув, отошел, я доложил комдиву, что группа танкистов 34-го танкового полка и примкнувшие к ней бойцы других подразделений вышли из окружения.

— Тридцать четвертый танковый… — Комдив сильно потер виски, потом провел ладонью по лицу сверху вниз. Окинул усталым взглядом наш строй: — Располагайте людей в роще, товарищ политрук, и ждите указаний…

Значило ли это, что уже нет штаба 34-го танкового или комдив просто не имел сведений о его местонахождении, — трудно сказать. И все-таки мы радовались, что пробились из окружения, что нашли своих, что теперь рядом с нами командование дивизии. Появилась уверенность в том, что скоро мы переправимся через Днепр и вместе со свежими боеспособными частями будем крушить фашистов.

Так оно и случилось. Вскоре группа генерала К. К. Рокоссовского пробила коридор к Днепру в районе Заборья, и мы, по налаженной переправе форсировав реку, сосредоточились в лесах восточнее этого населенного пункта.

* * *

В конце августа остатки нашей 17-й танковой дивизии по приказу командования Западного фронта вывели в район Вязьмы на переформирование. На ее базе начала создаваться 126-я танковая бригада, командиром которой назначили полковника И. П. Корчагина, а комиссаром — старшего батальонного комиссара М. И. Алексеева. Получили назначение многие командиры и политработники, другие же были зачислены в резерв. В резерве политсостава Западного фронта оказался тогда и я.

…Кончались последние дни сентября. На всех фронтах шли тяжелые бои. Мы по-прежнему томились в опостылевшем нам резерве.

Вынужденное безделье угнетало. Люди обивали пороги штаба, и каждый раз, когда у дежурного раздавался телефонный звонок, чуть ли не все сразу бросались к нему в надежде услышать свою фамилию. А если из штаба в нашу казарму приходил кто-нибудь из начальства, то ему буквально не давали проходу. У всех одна просьба: «Пошлите на передовую». И ответ был один: «Потерпите. Скоро всем хватит дела».

Слушая сводки Совинформбюро, читая газеты, мы понимали, что обстановка складывается день ото дня все более серьезная: под угрозой Москва.