В грозный час

— Это ж здорово! Вот обрадовали так обрадовали. Спасибо, спасибо. А то дел по горло. — И, уже обращаясь к молодому командиру орудия, добавил: — Ну, лейтенант, теперь заживем! — И тут же начал строго наставлять Кубаевского: — Смотри у меня, чтоб привел был выверен тщательно, тютелька в тютельку. Ведь не по мишеням готовимся стрелять, а фашистов бить.

Кубаевский слушал и глядел на командира прямо-таки влюбленными глазами. Чувствовалось, что за две недели капитан Лунев сумел войти в коллектив, стал признанным его руководителем.

— Ну, пойдемте в штаб, — сказал он нам. — Через полчаса совещание. Представлю вас.

По дороге поторопился выложить наболевшее.

— Первого июля полку будут вручать знамя, — рассказывал он. — Волнуюсь, могут ведь проверить, насколько мы готовы к боям. А я еще далеко не всех пропустил через стрельбище и танкодром.

Понимая, что Луневу сейчас действительно трудно, предложил:

— Вождение могу взять на себя. И ритуал вручения знамени.

— Заодно и меня потренируешь в вождении, — согласился, переходя на «ты», командир полка. — Я ведь артиллерист.

Еще до совещания я встретился с секретарем партбюро полка старшим лейтенантом Сапуновым.

— Вот уж не ожидал, что вы к нам приедете, — искренне обрадовался тот, тряся мою руку. — А я, откровенно говоря, еще тогда прицеливался, думал: «Нам бы этого майора замполитом». Вот и отрицай теперь, что мысли на расстоянии не передаются. Услышали ведь меня там, наверху…

После всех этих радостных восклицаний у нас начался с ним деловой разговор. Сапунов очень полно охарактеризовал мне командиров и замполитов батарей, работников штаба, коммунистов. И не один раз потом я убеждался, насколько глубоко он знал людей, всесторонне изучив их политические и деловые качества, точно оценивал, чего они могут стоить в бою.

Вскоре мы провели первые стрельбы, притом ночные. Особую слаженность и довольно высокое огневое мастерство продемонстрировали экипажи СУ-122. А вот у экипажей СУ-76 эти показатели были значительно ниже. В чем дело? Оказалось, что здесь в свое время не совсем верно подошли к комплектовке экипажей. И получилось, что если одни были почти полностью составлены из фронтовиков, людей обстрелянных и опытных, то в других преобладала молодежь, не нюхавшая, как говорится, пороху. Нужно было срочно исправлять положение. И мы не стали откладывать это дело в долгий ящик. В течение нескольких дней заново переформировали все экипажи. При этом старались, чтобы в каждом из них был обязательно и фронтовик, и коммунист.

Такая перестановка людей очень скоро дала положительный результат. Занятия в экипажах СУ-76 стали проходить четче, организованнее. Сказалось это и на стрельбах. Экипажи 76-миллиметровых самоходок отстрелялись даже намного лучше, чем мы ожидали.

— Здорово действовали! — довольно сказал после стрельбы Лунев. — И все же нам еще есть над чем здесь поработать. Например, над взаимозаменяемостью в экипажах.

— Правильно, — поддержал я его. И тут же предложил собрать коммунистов, обговорить с ними меры, которые привели бы к решению этой задачи.

— Что ж, — согласился командир полка. — Утром и обсудим все в деталях.

Но утром обсуждать эти вопросы не пришлось. Стало известно о начале большого наступления фашистов под Курском. И у нас сразу же развернулась подготовка к возможной отправке на фронт. Осматривали технику, дозаправляли ее, инструктировали людей. На это ушел весь день. А к вечеру валила с ног усталость: сказались и ночные стрельбы, и суета сборов.

Едва добрался до постели, как тут же уснул. Разбудило чье-то довольно настойчивое поталкивание. Открыл глаза. Рядом стоял посыльный.

— Товарищ майор, вас вызывают.

Посмотрел в окно — там все еще темень. Значит, спал не больше полутора-двух часов. Какие же события, потребовавшие столь срочного вызова, могли произойти за это время?

— За кем еще послали? Что случилось? — уже на ходу расспрашиваю посыльного.

— Всех вызывают, товарищ майор, — докладывает боец. — И полку побудку сыграли. — Минуту подумав, высказывает свое соображение: — Что-то, видимо, важное произошло. Может, с места трогаться будем.

В штабе уже собрались почти все командиры подразделений и политработники. Лунев был бодр, лицо его светилось радостью.

— Поступил приказ, — сообщил он, увидев меня. — Предстоит марш. Куда — пока неясно. Одно понятно — поближе к передовой. Впрочем, скоро узнаем: нас с тобой вызывает комкор.

Спустя четверть часа мы уже сидели с Луневым в просторной избе. Там собрались командиры бригад и отдельных частей, их заместители по политчасти. У всех приподнятое настроение. «Ну наконец-то и наш черед настал, — переговаривались между собой собравшиеся, — а то надоело это великое стояние».

Вот прошел и сел за стол генерал-майор танковых войск И. Ф. Кириченко. Рядом с ним занял место начальник штаба полковник Фоминых.

Разговоры при появлении корпусного начальства разом смолкли. И тут встал генерал Кириченко.

— Товарищи, — начал он, — мы собрали вас для того, чтобы ввести в сложившуюся обстановку, а заодно ознакомить с задачей корпуса.