«В институте, под сводами лестниц…» Судьбы и творчество выпускников МПГУ – шестидесятников

Не напрасно наша группа
Лучшею зовётся —
Всем под солнцем нашей группы
Радостно живётся!

Удивительно: никто их не принуждал писать такой общественно полезный опус – а вот расстарались! Вот такие они, шестидесятники: мальчишки, а уже с активной жизненной позицией, стремлением к самосовершенствованию.

Многое в жизни тех лет сегодняшним студентам покажется диким и странным. С Г. Яковлевым в группе училась некая Оксана Бабич. Она познакомилась с румыном, влюбилась, стала с ним встречаться. Про это прослышали в институте, и началось! В девятой аудитории было срочно созвано комсомольское собрание факультета, на котором метал громы и молнии тогдашний секретарь комитета ВЛКСМ Эрик Хан-Пира. Негодующие комсомольцы произносили обличительные речи: «Связь с иностранцами недопустима! Это измена Родине! Вон из комсомола и института!» А Гриша Яковлев жалел девчонку: нельзя разрушать любовь!

Он вообще, при всей своей мягкости, имел внутри крепкий нравственный стержень и чёткие представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Но при этом не избежал почитания Сталина, которое, правда, не мешало ему своеобразно развлекаться. «Мой друг Венька Черняк в конце 40-х подарил мне бюст Сталина. А у меня был любимый пистолетик и к нему палочка с резиновой присоской. И вот я развлекался: клал на голову гипсового Сталина спичечный коробок и стрелял по очереди с друзьями. Попадали то в нос Сталину, то в лоб, то в ухо. От него уже куски отваливались! При этом я Сталина уважал, считал великим человеком, что не мешало мне по нему стрелять. Это было в самые страшные годы, в конце 40-х. Если бы кто-нибудь донёс – мне пришлось бы худо. Когда я вернулся из армии, увидел, что мой сосед всё, что связано со Сталиным, выкинул. Боялся, что теперь начнут преследовать тех, кто его уважал. А бюст остался. Я посмотрел: он весь облупленный. И я его вынес на помойку».

Времена были такие, что приходилось опасаться доносов. «Если что-то и позволяли себе, то с оглядкой, – вспоминал Г. Н. Яковлев. – Отец мне на ухо рассказывал такой анекдот: корова стоит на рельсах, не хочет идти. И так и сяк её толкают – не идёт. Тут кто-то сказал: «В колхоз заберут!» И корова пустилась бежать».

Годы, проведённые в МГПИ, навсегда остались в душе Григория Наумовича и его однокашников. Вот, например, строки из письма однокурсницы Г. Н. Яковлева, Валентины Матюшиной: «Чем старше я становлюсь, тем всё более глубоко осознаю, какое редкое счастье выпало мне в юности: наш тогдашний МГПИ им. Ленина, наши в большинстве своём достойные учителя-наставники и такие неординарные, талантливые однокашники: Г. Белая, Л. Шубин, А. Раскина, Ю. Вертман, В. Коржиков и все остальные, каждый по-своему… Они все – в моём сердце. Я всегда помню наши бесконечные разговоры обо всём на свете, твои супы и чаи, которыми ты меня потчевал… Какими «правильными», чистыми, восторженными мы были, как искренне хотели сеять доброе и вечное. И большинство из нас всю свою жизнь это неплохо делали… Не забыть мне твоего благородства, душевной щедрости и оригинального взгляда на мир, людей, литературу…»