«В институте, под сводами лестниц…» Судьбы и творчество выпускников МПГУ – шестидесятников

Бармалей и Веверлей

Ах, в лево-правой Африке,

В сиянии аллей,
В кондукторской фуражечке
бродит Бармалей.
На цыпах, цыпках, цыпочках
Хиляет Бармалей.
На скрипе, скрипке, скрипочке
Лабает Бармалей.
Но!
В той же самой Африке,
По лысинам полей,
В спортивных белых тапочках
Гуляет Веверлей.
Бежит жирафа долгая
Под звуки «Сулико»,
То Веверлей загадочный
Играет в геликон…
И!
Встретились, и обнялись,
И взяли инструмент.
И тут настал в их творчестве
Решительный момент.
Не будь момента этого —
Не было б строчек сих.
Они вдвоём составили
Прекрасный этот стих!

Публикация в газете «Ленинец», 1955 г.

Сочиняли преимущественно на лекциях, что, естественно, не одобрялось преподавателями. «У меня сохранилось стихотворение, которое мы с нашим однокурсником Милей Херсонским сочинили по случаю изгнания Коваля с лекции по античной литературе, – рассказывал Л. Мезинов. – Мы сидели с отсутствующими физиономиями – писали своё произведение, и Юрка как-то особенно бурно отреагировал на новую удачную строчку, за что и был изгнан. Мы с Милей тут же сострогали опус, который завершался словами: «Педкружок (это прозвище Коваля), превратишься в огромный Педкруг и профессором станешь античных наук!»»

Ю. Коваль в годы учёбы в МГПИ

Происхождение этого прозвища Коваля Л. Мезинов объяснял так: «Когда нам всем пришло время записываться на факультативные курсы, Коваль долго не мог выбрать себе подходящий факультатив, в силу своей разносторонности, и от отчаяния записался на педагогику – самый презираемый нами предмет, схоластический и скучный. После этого Коваля и прозвали Педкружком. Он относился к этому довольно спокойно, даже сам себя так именовал. Ещё у него была кличка Дяй – от «разгильдяй»: учились-то мы не блестяще… Мы были несколько литературные мальчики, но при этом далеко нелучшие студенты. Я на лекции ходил, в основном, для того, чтобы «Суера» писать, а потом вообще бросил ходить, за что и был караем всегда вызовами в деканат. Мы с Юркой всё спорили, кто же из нас хуже учится, и каждый доказывал, что именно он. Мы частенько «стреляли» у наших сердобольных сокурсниц деньги и шли вместо лекций на Новодевичье кладбище, на могилу Дениса Давыдова, пить портвейн.

Я вообще всегда сдавал экзамены самый последний. Юрик тоже «садился» исправно. У него была замечательная система подготовки к экзамену по литературе. Он начинал ходить с девушками в кино и театр на постановки тех произведений, которые не читал: лень было книжку листать. Но эта система срабатывала, увы, не всегда…»[73]

Б. П. Чернышёв с учениками Г. Эдельман и Ю. Ковалём

Суер-Выер