В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации

Возникает тенденция к «интерпретированию» (Bonaminio, 1993, 1996) коммуникаций пациента, то есть к проведению чего-то вроде параллельной беседы, но еще не способность создавать новый текст «с» пациентом без чрезмерных интерпретативных цезур. Эмоциональное состояние пациента угадывается мною с близкого расстояния достаточно точно, возможно, слишком настойчиво — это заставляет пациентку воспринимать аналитика как «занудного», а также немного опасного, несмотря на то, что «сифилис» уже вылечен.

Открытие персонажей и их приключения в поле

Это третья большая «трансформация» в моем понимании аналитического сеанса. Я фокусируюсь на глубинном эмоциональном уровне пары. Глубокие эмоции посредством проективных идентификаций стабилизируют глубокое эмоциональное состояние пары, которое нужно выразить посредством персонажей и трансформировать посредством проработки (working through). Это состояние собеседники разделяют, вместе порождая историю. Составные элементы этой модели: ненасыщенность интерпретаций, нарративные интервенции, взгляд на персонажей преимущественно как на «функциональные агрегаты» (Ferro, 1992), более тяжелая работа контрпереноса, оценка фактора роста — то есть того, сколько может быть «воспринято» пациентом.

Марчелла и собака в шарфе и с трубкой

Для Марчеллы, взрослой пациентки на третьем году анализа, я повышаю размер моего гонорара. Она пропускает два следующих сеанса. На третий сеанс она приходит и рассказывает мне обо всех приключившихся с ней неприятностях: дочь заболела, машина не заводилась... Девочка рассердилась на отца, обращалась с ним очень грубо, пинала его, все время злилась на него, у нее был приступ ночных кошмаров, но когда отец приближался, она кричала... В итоге Марчелла делает вывод: «Наверное, это Эдип» (она психолог). Я не удерживаюсь и говорю: «Наверно, это повышение!». Я чувствую необходимость подытожить интерпретацией, связывающей пропуски сеансов и все, что она мне сейчас рассказала, с повышением гонорара.

Выдержав небольшую паузу, Марчелла рассказывает мне о фильме, в котором девушку насилует ее бывший жених: она бросила его, и он в отместку напал на свою прежнюю возлюбленную.

Я чувствую, что опять мог бы выдать интерпретацию в переносе, но отказываюсь от этой мысли, не желая быть слишком навязчивым, и говорю нечто неопределенное про то, как ужасно насилие, особенно со стороны человека, с которым когда-то были очень близки... Небольшая пауза, затем Марчелла добавляет: «Да, но с ней рядом все время был любимый человек, с кем она могла поговорить, очень любящий и хорошо ее понимающий».

Следующий сеанс Марчелла начинает с рассуждений о разнице между Микки Маусом и настоящей мышью, затем пересказывает просмотренный ночью по телевизору фильм, в котором муравьи, попав под действие радиации, превращаются в огромных монстров и нападают на влюбленную парочку... Затем снова возвращается к мышам. Я вставляю несколько слов об опасной способности мышей быть переносчиками бешенства... Она добавляет: «И чумы». После этого Марчелла пересказывает мне сюжет комиксов, в котором огромные муравьи под предводительством инопланетян напали на Землю, и никто не знал, как защищаться от них... В конце сеанса пациентка говорит о часто повторяющемся сновидении: из раны на ее теле вылезает огромный муравей...

Прямая интерпретация была бы легкой, но в тот момент слишком навязчивой: она не знает, как защитить себя и анализ от наплыва опустошительных эмоций в ее психике и в поле. Я ограничиваюсь тем, что говорю о лечебных препаратах: о вакцине против бешенства и об антибиотиках для раны. Затем добавляю: мне кажется важным, что насекомые не появляются из ниоткуда, а выползают из ее раны. Это значит, «кто-то» сделал ей больно... «Ну да, конечно, повышение стоимости», — говорит Марчелла. «Вот оно», — думаю я. Но Марчелла продолжает: «Моя подруга и коллега повысила арендную плату за мой кабинет, плюс расходы» (Марчелла живет в другом городе).

Я спрашиваю, неужели подруга так непреклонна, неужели с ней нельзя поговорить еще раз и прийти к компромиссу?

После короткой паузы Марчелла говорит: «Я прочла в журнале, что умер Супермен».

Я добавляю: «Возможно, времена “суперженщины” тоже давно прошли, теперь ее тоже сможет кто-нибудь ранить и она может столкнуться с финансовыми трудностями». (Я думаю об эмоциональной цене анализа.) Она отвечает: «Вот именно, я думаю, что смогу добиться от подруги небольшой отсрочки, я обязательно поговорю с ней об этом на следующей неделе — мы должны встретиться как раз в Павии».

Примерно через год у нас происходит такой диалог:

Пациентка: Во вторник мне было очень плохо, я не могла оставить детей одних, и поэтому не пришла...

Аналитик: А потом в среду позвонил я.