В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации

«Психоаналитическая кухня»... где мы можем узнать, из каких первичных элементов состоит пища, каковы они на вкус, на вид и на этикетке (в учебной аудитории). И если «повар» купил их уже в банке (в контейнере) на деньги-этикетки (тоже полученные в банке-контейнере), то кто же их законсервировал (и откуда же в банке появились деньги, этот символ цивилизации)? Но это уже переход от эмпирики снова к теории — круг замкнулся.

Итак, сформулированное Фрейдом триединство теории, практики и исследования в психоанализе. Повторюсь: именно потому, что психоанализа так долго не было в нашей культуре, новаторством у нас выступает скорее клинический психоанализ, а не научные исследования⁷ и, может быть, как раз «кухня» — подробный разбор элементов происходящего — станет первичным для тех, кто еще не сталкивался вплотную с психоаналитической теорией и практикой.

Негативная способность

Независимо от наблюдательного пункта, в котором мы находимся, каждый из нас — отчасти заоблачный философ, отчасти приземленный прагматик, отчасти приспособившийся пациент, отчасти растерявшийся врач.

Особенно важно последнее — сохранять в себе эту неуверенность, негативную способность (термин Биона, заимствованный им у английского поэта Китса). Психоаналитик, всегда хорошо вооруженный знанием теории и техники, более того, хорошо знающий пределы этих знаний (находящийся на депрессивной позиции по М. Кляйн), работает плохо. Бион писал, что состояние аналитика должно быть подобно состоянию психики на параноидно-шизоидной позиции. Психоаналитик должен с тревожной бдительностью ожидать опасной новизны и быть подвержен неудержимым порывам спасти и спастись.

На этом фоне крылатая формула Биона «ни памяти, ни желания» кажется менее понятной. Однако, на мой взгляд, противоречия тут нет. Дело в том, в русском языке нет достаточного количества синонимов для дифференциации оттенков значений слов из ряда желание, хотение, нужда, необходимость. Бион имел в виду, что психоаналитик может ощущать «нужду спасти», в крайнем случае острое «хотение помочь» здесь-и-теперь, но не стойкое зрелое желание (desire) вылечить этого пациента.

Еще раз хочу подчеркнуть, как трудно на практике достигать состояния мечтания, грез, созерцания, о котором говорит Бион, как долго надо этому учиться и как опасно знать, что что-то запомнил и чему-то научился. Ваш «младенец» рискует лишиться трепетных материнских рук. Справится ли он с трудной задачей постмодернизма одухотворить безликие продукты массовой культуры?

Аналитический третий: «Альфабетизация» и перевод с итальянского

Ребенок наследует историю и культуру, например, азбуку (кириллицу или латиницу) в зависимости от места рождения. Аналитик-как-дитя комментирует то прошлое, которое предоставил ему пациент-как-родитель. Аналитик-как-мать угадывает будущее пациента-как-младенца.

Психоанализ вообще возник, а психоанализ каждого отдельного человека проходит при незримом участии «третьего» — цивилизации, культуры, «отца», создающего «сеттинг» для диады «мать-дитя». Я опять воспользуюсь метафорой, несмотря на то, что метафоры часто кажутся шутками.

Иногда говорят, что античность — это детство западного человечества, там зарождалась европейская культура, те способы символизации, которым мы все обязаны своим духовным существованием. В таком случае Греция и Италия — это наш внутренний мир, и живут в нем «греки и римляне». Их движения в их внешнем пространстве — это наши движения души (э-моции). Их действия — это наши мысли.

Поэтому стоит ли удивляться, читая на греческих грузовых фургонах слово «метафора», что означает «перевозка» (мебели), а на углах итальянских домов таблички с философскими сентенциями SENSO UNICO — «единственный смысл», т. е. «одностороннее движение» (автомобильного транспорта)? Должно быть, тем, для кого итальянский — родной язык, легче подставлять конкретные значения самых приземленных фактов, вещей, образов, цитат — «когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда, как этот одуванчик у забора...» (А. Ахматова) — в смутно, но надежно вырисовывающуюся красивую и простую формулу «стихотворения». И позволять себе оставлять пациента без этой самой формулы, этой все насквозь увязывающей «сильной, насыщенной интерпретации», не заботясь о нахождении единственного смысла, научного определения — ведь все уже увязано кем-то третьим — природой, культурой, латынью, из которой большая часть этих научных терминов и произошла...

Конечно, перевод с одного языка на другой — дело субъективное. Ведь переводчик смотрит «со своей колокольни» — «вертекса», «вершины» аналитического поля.

Анна Казанская,

кандидат психологических наук,

член Международной психоаналитической ассоциации

    

Глава 1

Критерии восприимчивости к анализу и окончания анализа

Радикальная точка зрения