В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации

В этой главе мне бы хотелось рассмотреть особенности теорий аналитического поля в связи с двумя ключевыми моментами анализа: решения начать его и решения его завершить.

Термин «аналитическое поле» я использую максимально широко, имея в виду и базовые концепции Баранже и Мома (Baranger & Baranger, 1961–1962; Baranger, Baranger, Mom, 1983), и сложно-неоднозначные понятия Коррао (Соrrао, 1986).

Из работ последнего мне бы хотелось процитировать удачное определение аналитического поля (1986) как «функции, значение которой зависит от ее положения в пространстве-времени, системе с бесконечным количеством возможных степеней свободы в результате бесчисленных видоизменений поля в каждой конкретной точке пространства и времени». Для описания и уточнения отсылаю к другому источнику (Bezoari, Ferro, 1990а, 1991b, Ferro, 1993d,f).

В тот самый момент, когда поле оформляется, оно становится пространством-временем интенсивных эмоциональных возбуждений, в виде скопления β-элементов, которые, запуская и активируя α-функцию, начинают трансформироваться в α-элементы, то есть в основном в «визуальные образы» (Bion, 1962). И неважно, в чем эти образы воплотятся: в рассказе пациента, в ревери (reverie)⁸ или контрпереносе аналитика. Это описанное Бионом возникновение образов — результат сложных трансформаций, которые вместе с Бецоари мы попытались выразить с помощью метафоры мельниц (Bezoari, Ferro, 1992а): я привожу ее здесь в сжатом виде.

На аналитическом сеансе сталкиваются две α-функции: рассказ пациента (анекдоты, факты, воспоминания) — испытание для α-функции аналитика, которая будет вовлечена в процесс альфабетизации/семантизации коммуникации пациента. На аналитическом поле наиболее сложную работу можно выразить с помощью метафоры двух мельниц: одной — ветряной (для слов), а второй — водяной (для проективных идентификаций). В эти мельницы мы помещаем большие мешки с зерном (β-элементы) на помол, там они сначала превращаются в муку (α-элементы), а затем замешиваются в тесто и запекаются (сновидческое мышление наяву).

Между мельницами проходит оживленный обмен мешками (обмен сопровождается проективными идентификациями), обычно большая часть мешков передвигается в направлении от пациента к аналитику, за исключением тех моментов, когда последний закрыт или перегружен, — тогда поток мешков изменяет свое на правление на противоположное (Ferro, 1987; Borgogno, 1992, 1994а).

Часто коммуникационный материал пациента настолько сырой, что в буквальном смысле нуждается в фильтрации, переработке с помощью молотилки, чтобы отделить зерно от шелухи, и задача α-функции состоит в том, чтобы эти элементы постепенно становились все более перемолотыми. Большая часть коммуникаций конкретного пациента (не переработанные, сырые коммуникации) передвигается по полю открыто (с помощью слов) или скрыто (проективные идентификации), и лишь небольшая доля коммуникаций появляется уже в трансформированном α-функцией пациента виде. После дальнейшей обработки аналитика образуется новая мука, и на сцену выступят «функциональные агрегаты»⁹ — результат психической работы обоих участников по проговариванию всего того, что происходит в поле и в паре.

Персонаж рассказа пациента на сеансе (понимаемый в нарратологическом смысле как главный герой, который может быть представителем животного мира или неодушевленным предметом) помимо характеристик «героя внешней реальности» или «героя внутреннего мира» обладает качеством «синкретического нарративного узла» у конкретизирующего, контекстуализирующего, формирующего и определяющего происходящее в поле и придающего ему трехмерное выражение.

Таким образом, эмоционально-лингвистический текст сеанса выражает эмоции и чувства, представленные в переработанном виде, которые могут быть трансформированы, рассказаны и разделены собеседниками.

Суть этой концепции заключается в «сновидческом (онейрическом) мышлении наяву», то есть непрерывном «сновидении для-поддержания-бодрствования», в котором постоянно пребывает α-функция, создавая и упорядочивая α-элементы, т. е. «раскладывая по полочкам» все, что касается чувственно-перцептивно эмоциональных аспектов каждого момента нашего существования и взаимодействия.

Онейрическое мышление наяву отделяет сознательное от бессознательного, не позволяя бессознательному полностью захватить нас, помогает нам воспринимать опыт каждого конкретного момента жизни и метаболизировать этот опыт в реальном времени. А ночной сон позволяет нам увидеть результирующую некоего процесса, который развивается непрерывно (Bion, 1962).

Об онейрическом мышлении наяву мы получаем представление через «ближайшие нарративные производные» α-элементов, которые в то же время являются сигналами в эмоционально-лингвистическом тексте сеанса.