В капкане

— В гнезде! Вот здесь и сворачивай.

Уазик, притормозив, съехал с трассы на грунтовку.

— А там куда? — не отставал водитель.

— Прямо.

— Здесь и так ясно, что прямо — поле кругом. Я спрашиваю, куда на развилке сворачивать?

Мошкин, вздыхая, достал из кармана мобильный телефон.

— Какой ты нудный. В двух соснах разобраться не можешь.

— Какой ты опер, если вчерашний день найти не можешь.

— Поумничай мне здесь, комбайнер.

Петрович поднялся с табуретки и вышел на крыльцо.

— Внучок! — крикнул он длинноволосому пареньку, стоявшему у сарая. — Бери лопаты, пошли урожай выкапывать.

Челюсть Полынцева отвисла еще ниже.

Зайдя в огород, они направились к двум грядкам, из которых торчали толстые гофрированные шланги. Петрович, вытащив один из них, посмотрел на внука.

— Приступай.

Тот сноровисто замахал лопатой.

Земля полетела в стороны черными брызгами.

Через пару минут штык лопаты уткнулся во что-то твердое, судя по звуку, деревянное.

— Слабонервных прошу не смотреть, — сказал паренек без всякой иронии.

У Полынцева в кармане зазвонил телефон.

— Да, — вытащил он трубку.

— Андрюха, на развилке куда сворачивать? — гаркнул в ухо Мошкин.

— Налево и сразу на центральную улицу. Здесь в доме ворота открыты, увидите.

— Как там дела?

— Звиздец.

— Полный?

— Нет, тебе еще осталось.

— Все, лечу! Мы уже подъезжаем.

Чем больше паренек раскапывал землю, тем четче выступали контуры гроба.

Вот уже показалась дощатая крышка… оголились и боковины.

На улице послышался шум уазовского мотора. Звонко скрипнули тормоза, хлопнули дверцы.

Мошкин зашел в огород в тот момент, года гроб уже стоял разрытым.

— Это у кого здесь такие фантазии? — спросил он, пытаясь бодриться, но при этом нервно покашливая.

Паренек поддел крышку лопатой.

Полынцев достал из заднего кармана носовой платок, приготовившись закрыться от смрада.

Петрович склонился к яме, помогая внуку руками.

У калитки застыла в ожидании оперативная группа.

Крышка медленно, будто нехотя, отделилась от гроба и с хрустом отвалилась в сторону.

Полынцев округлил глаза.

Внутри лежал тощий, как узник концлагеря, человек с бескровным щетинистым лицом, впадинами вместо щек, черными веками, торчащей, словно после разряда в тысячу вольт, седой шевелюрой. Тонкие, мертвенно-бледные губы его едва заметно дрогнули и… глаза вдруг резко распахнулись.

Мошкин, не издав ни звука, пал в обморок.

Полынцев в испуге отшатнулся.

— Труп живой, что ли!? — просипел он, глухо кашляя.

— Живой, конечно, — с некоторым сожалением произнес Николай Петрович. — Что я вам, фашист какой? Свои понятия имею.

— Дед, следующего освобождаем? — спросил внук, выдергивая шланг из второй грядки.

— Давай, — вздохнул старик.

Глава 18

За кухонным столом сидели Николай Петрович, Полынцев и примкнувший к ним, зеленый, как капустный лист, Мошкин.

Первые двое пили чай, последний старательно боролся с приступами дурноты, изредка перемежаемыми обморочными припадками. Когда Николай Петрович включил диктофон с записью допроса риэлторов (через раструб шланга). Мошкин, услышав их загробные голоса, расстался с сознанием вторично. Не по себе стало и Полынцеву. Если ему где-то в кошмарных снах и представлялись голоса из преисподней, то именно так они и звучали.

А между тем, рассказ Петровича был далеко не полным.

— Так вот, сунули мы с внуком им в погреб питье с бабкиными травами, выкопали в огороде две могилки, перенесли туда гробы — в крышках которых пробили дырки под шланги — и, когда зелье на жуликов подействовало, перетащили туда и их тоже. Тяжеленные были засранцы, килограммов по 100 каждый.

А дальше дело пошло само собой. Мне даже пугать их не пришлось, сами обделались. Ага, первое время через шланги говорить было трудно — вонь стояла, как из сортира. Я их и не спрашивал ни о чем. Говорю, дохнуть будете медленно и в муках, назад ходу нет, кончилась ваша скотская жизнь — аминь. Так, что ты думаешь — они сами исповедоваться начали. Мол, если мы, как на духу раскаемся — есть шанс на землю вернуться? Я говорю — нету шансов. А сам думаю: коли не дураки, то смекнут, что если про злодейства расскажут, то следствие начнется, их присутствие потребуется — искать станут. Так оно и вышло. Начали сыпать, как из чертовой преисподней. Только пять трупов за один раз наговорили. Это не считая тех, что на острове.

— Давайте сначала про остров, — сказал Полынцев.

— Давайте, — кивнул Петрович. — История там вышла вот какая.

У старика, значит, который жил в квартире, был взрослый внук. Он работал инженером на каком-то заводе. Так вот отправили его от работы восстанавливать разбитую промышленность на Кавказ. Месяц восстанавливал, два… а на третий взяли его местные джигиты и выкрали, как живой товар. Затребовали выкуп в полтора миллиона рубликов, смертью пригрозили. Тому делать нечего, звонит деду: продавай, мол, квартиру, полтора миллиона им отдай, а на остаток купи халупу где-нибудь на окраине — не до жиру, быть бы живу.