В капкане у зверя

Аня тут же выбралась из-под него и обернулась. Давид зажимал рукой нос и выглядел удивленным и растерянным. Как тогда, в старой деревушке, когда он впервые ее поцеловал. Господи, кажется, она сломала ему нос. Кровь толчками просачивалась сквозь его пальцы, капала на рубашку, брюки и смятую постель. Аня против воли опустила глаза вниз. Он был возбужден… Не меньше, чем она. Даже сквозь темную ткань свободных брюк были видны очертания его члена. Она быстро отвела глаза, снова взглянув на его лицо. Кровь не останавливалась. Но стоило увидеть выражение его глаз, и Аня сразу забыла и про кровь, и про угрызения совести. Давид смотрел на нее так, словно готов был прямо сейчас разорвать на мелкие кусочки. Аня почти чувствовала, как он впивается в нее зубами, растерзывая плоть. Он отнял от носа руку и медленно потянулся к ней. Аня соскочила с кровати со скоростью, которой от себя не ожидала. Она вообще не думала, что способна двигаться так быстро. Одним плавным движением Давид последовал за ней. Аня сделала шаг назад. Давид наступал. Кажется, кровь остановилась. Но он все равно выглядел жутко. Они продолжали двигаться, пока Аня не уперлась спиной в прохладное стекло. Дальше бежать было некуда. И Давид это видел. Он, черт возьми, прекрасно знал, что она в ловушке! И сейчас тянул время, мучительно медленно играя с ней, как кот с глупой мышью.

— Продолжаешь набивать себе цену? — Его голос был слишком спокойным. Обманчиво спокойным. Вкрадчивым. — Думаешь, кто-то предложит больше меня?

Аня потеряла дар речи от страха. Только что он был почти нежным, хотел, чтобы она касалась его тела. А сейчас похож на сумасшедшее животное. И опять несет какую-то ерунду.

— Я и так оценил тебя намного дороже, чем ты стоишь.

Аня все-таки вынырнула из омута, в котором стремительно тонула:

— Хватит меня оскорблять! О чем ты вообще?!

— О чем? — Давид так быстро приблизился к ней, что она снова не заметила это движение. Он навис над ней, упираясь ладонями, в стекло раздвижных дверей. — О том, что на моей территории обосновалась шлюха, которая дает всем, кроме меня. Сколько бы я не предложил.

— Ты больной на голову придурок! — Аня пожалела, что слабо ударила. Нужно было сильнее. Но у нее еще есть шанс расцарапать его ненавистную рожу ногтями. — Отойди от меня! Мне нужно домой.

— Домой? — Давид наклонился к Ане. — Ты туда больше не попадешь.

— Что значит «не попаду»? Это мой дом! И ты не имеешь…

— Я имею все, что хочу. И кого хочу.

Он оттолкнулся от стекла, оставив на нем кровавый отпечаток, и окинул Аню презрительным взглядом:

— Что ты делала ночью в лесу?

— Я не знаю… — Под действием его необычных глаз правда вырвалась прежде, чем Аня успела прикусить язык.

— Как это ты не знаешь?! Учти, я почую даже намерение соврать. А уж твоя ложь будет вонять на весь Крельск.

Вонять? Аня с трудом сдерживала слезы. Почему-то слышать это было еще больнее, чем слова Виктора о том, что переспал с ней на спор. А ведь Ане казалось, что большей боли чем та, она уже не может испытать. Даже предательство матери не ранило ее так сильно, как слова Давида.

Не подозревая, что творится в ее душе, он требовательно рявкнул:

— Я жду!

— Я проснулась, встала и пошла туда. Потому что мне показалось, что меня кто-то зовет. — Едва ли не крича, Аня шагнула вперед. — Ну что, чувствуешь мою вонь?

Давид не ответил. Расплавленное золото его глаз лилось на открытые раны в ее душе. Он был усовершенствованной копией Виктора. Боже, нет… Их даже сравнивать нельзя. Виктор — жалкое подобие мужчины. Он и не заслуживал, чтобы его так называли. А вот Давид… Зверь и человек в одном, совершенном теле. Теперь она не сомневались в том, что видела. Животное. Хотя, нет. Он был намного хуже. Сначала набрасывал пиджак на плечи, а потом вышвыривал, как котенка, под дождь. Ласкал так, что тело плавилось от жара, а через минуту называл «шлюхой». Он все время унижал ее, указывая на то, что она не ровня живущим здесь, оскорблял. Вел себя так, словно она грязь под его ногами. Молчание между ними прервал телефонный звонок. Надоедливая трель не желала утихать. Минута, вторая, третья. Аня следила за Давидом, ощущая себя угодившей в капкан зверюшкой. Он же не двигался с места. Телефон умолк, чтобы через минуту взорваться новым звонком. На щеках Давида дернулись желваки, и он отвернулся, уйдя за телефоном. Аня метнулась к кровати, стащила мягкий плед и завернулась в него, как в кокон. Давид скрылся за камином, разделяющим огромную спальню пополам. Аня его не видела, но слышала голос. В нем снова звучали суровые ноты:

— Да… Дома… Минут пятнадцать… Конечно, не на машине. Опять… Ладно, жди. Жди! Нет! Пока не приеду я, даже ему.

Что-то случилось… Опять что-то случилось. По телу пробежал озноб. Аня отвернулась к стеклянным дверям, рассматривая просторную веранду. Как настолько красивое место, могло принадлежать… На языке вертелись самые неприличные слова, какие она только знала. Неожиданно в отражении возник расплывчатый силуэт Давида. Аня даже не подумала оглянуться.

— Мне нужно… уехать. Ты остаешься здесь.