В капкане у зверя

Ане удалось стащить плед и сбросить его на пол. С трудом, но у нее получилось сесть и даже свесить ноги с кровати. Черт! Аня начала себя внимательно осматривать: она вся была покрыта засохшей грязью, ночнушка порвана. Под ногтями — земля и мох. Что с ней произошло? До боли в висках Аня пыталась вспомнить подробности вчерашнего дня. Или все еще сегодняшнего?

— Я дважды повторять не собираюсь… — Голос вдруг показался знакомым. — Ты все понял?.. Да, а иначе вылетишь вслед за ними.

Аня зажмурилась. И вспомнила. Как Эмма превратилась в огромную волчицу, как Давид с легкостью отбросил ее в сторону, как осколок стекла впился в бок и как она брела по лесу. Господи, зачем она туда пошла?! И где оказалась теперь? Снаружи тихо шелестели влажные листья. Они снова пытались ей что-то рассказать. Но она не хотела слушать. Не хотела. Аня распахнула глаза. Опираясь на каминную полку плечом, напротив кровати стоял Давид. Его мерцающий карий взгляд был направлен на Аню. Первое, что она ощутила — жуткий стыд за свой вид. Потому что он выглядел идеально. Темно-синие брюки с черным поясом, подчеркивающим узкую талию. На белоснежной рубашке ни одной складки. Под дорогой тканью выделяются широкие плечи и мощная грудная клетка. Рукава закатаны до локтей, открывая сильные загорелые руки. Пара верхних пуговиц расстегнута, и в вырезе виднеются темные волоски на его груди. Корпус часов, обхватывающих запястье, таинственно мерцает. Он был… зверем в мужском обличии. Только мышцы, мускулы и смертоносная грация. Художница в ней хотела нарисовать его. Не так, как она изобразила его в старом Крельске — черно-белый профиль, виноградная лоза и фантазии о том, насколько широка его спина. Нет, совсем не так. Ей хотелось смотреть, как он медленно раздевается перед ней, сантиметр за сантиметром обнажая смертоносное тело. А в том, что Давид несет именно смерть, она не сомневалась. Еще ей хотелось, чтобы он пытался ей понравиться, заслужить ее одобрение. Чтобы для него было важным, считает ли она его привлекательным. Ей хотелось… подчинить его. Сделать зависимым от себя. Чтобы к тому моменту, когда закончит раздеваться, он уже был полностью возбужден. Она бы нарисовала его именно таким: возбужденным и диким. Желающим ее. Она представляла, как он следит за кистью в ее руке, как желает прикоснуться к ней, а она не разрешает. Как он в отчаянии начинает гладить и сжимать свой член, умоляя, чтобы это сделала она. А Аня бы рисовала… Пока ее собственная влага не потекла бы по бедрам. Этого желала художница. Обычная же женщина в ней, глядя на него, просто хотела облизнуться.

Господи, о чем она думает? Откуда это в ней? Конечно, она обращала внимание на красивых мужчин и женщин, искала интересные лица, необычные черты. Как и любой художник! Но рядом с Давидом в ней просыпалась какая-то дикая и ненасытная нимфоманка. Давид насмешливо вздернул бровь, продолжая удерживать ее взгляд. Еще бы! Очередная дура глазеет на него, едва ли не пуская слюни. Наверняка он давно привык к этому. В животе стало тяжело, а между ног невероятно жарко и влажно. В глазах Давида появилась знакомая желтизна, а ноздри едва заметно раздулись, как будто он пытался что-то унюхать. Ох… Она же вся грязная. Скорее всего от нее разит землей, потом и еще неизвестно чем. Зато она представляет Давида голым. Идиотка! У себя самой ничего кроме отвращения Аня не вызывала. Неудивительно, что он смотрит на нее с такой издевкой.

Неожиданно Давид сделал шаг вперед. В его движении была неестественная плавность. Люди так не двигались. Люди… Он ведь… Не человек. Его глаза почти полностью стали желтого цвета. Только сейчас Аня осознала все, что произошло. Она не была сумасшедшей! Существа, способные превратиться из человека в волка, реальны. Сейчас она находилась рядом с животным. С диким зверем.

— Смотришь так, словно успела пару раз мысленно меня расчленить.

От его голоса разум снова заволокло туманом. Аня наклонилась и подняла сброшенный недавно плед. Она пыталась ухватиться за разумные мысли, но все они предательски ускользали, побежденные бархатистыми нотками. Кое-как закутавшись, Аня постаралась спросить требовательным тоном:

— Где я?

Из-за пересохшего горла, получилось сипло и невнятно. Даже как-то жалко. Она откашлялась, стараясь не смотреть на Давида. Презрение в его взгляде добьет ее окончательно.

— У меня.

Аня все-таки взглянула на него. Ее накрыло одновременно удивлением и страхом.

— Как я здесь оказалась? — Вот теперь голос звучал почти нормально. Отстраненно и серьезно — то, что нужно в разговоре с такими, как он.

Давид, как ни в чем не бывало, опустился рядом с ней на кровать. Специально или нет, но он уселся на плед, потащив край с ее плеч. Аня безуспешно дернула несколько раз, но Давид не сдвинулся с места. Более того, его губы скривились почти в звериной ухмылке.

— Мне тоже очень интересно.

Аня попыталась собраться с мыслями и вернуться к разговору.

— Что именно тебе интересно?

— Как ты сюда попала.