В когтях неведомого века

— А теперь, господа и дамы! — раздался громкий голос распорядителя танцев, разряженного, словно новогодняя елка. — Гавот!

Грянула музыка, и пары снова закружились в танце…

— Чего же вы встали, Жорж? — смеялись глаза Жанны в прорезях черной шелковой полумаски, усыпанной бисеринками, коловшими тысячью острых лучиков. — Веселее, веселее… Проснитесь, сударь, проснитесь!..

Что-то слишком уж погрубел голосок милой графини… Неужели виновато ледяное бургундское с Фруктами?..

— Проснитесь, д'Арталетт, проснитесь!.. Жорж! Вы слышите меня?..

Арталетов неохотно разлепил веки: Жанна, его смеющаяся милая Жанна еще была здесь, рядом, он чувствовал нежный запах ее духов, ощущал под ладонью мягкую упругость талии… Стоило снова закрыть глаза и…

— Если вы сию минуту не проснетесь, я оболью вас из кувшина! — Голос Жанны окончательно превратился в Леплайсанов. — Причем не гарантирую, что это будет кувшин для умывания! Под вашей кроватью тоже имеет место быть некая посудина…

— Людовик! Какого черта? — подал голос Жора. — Неужели опять оборотни или вампиры? Вы прервали такой прекрасный сон…

Угроза шута была более чем реальной: на двор, тем более на лестницу его после пережитого в ночлежке позора теперь было не заманить и калачом, но новое жилье относилось к разряду «all inclusive»[38] — постояльцу полагалась даже вместительная «ночная ваза» для неотложных нужд. И хотя острый на язык Леплайсан сразу же высмеял это достижение цивилизации в грубоватой манере обожаемого им Рабле, бургундского вчера было выпито немало, а действует оно, как известно, ничуть не хуже жиденького общепитовского пива…

— Выслушайте меня и можете снова продолжать дрыхнуть без задних ног, — отрезал безжалостный мучитель, энергично встряхивая не желающего просыпаться друга. — Будто я не знаю, кого именно вы видели в своем сне!.. Вам хотя бы удалось на этот раз?.. — хмыкнул он, подмигивая другу самым фривольным образом, отчего в лицо заспанному Арталетову тут же бросилась краска (не зеленая, надо понимать).

— Из вас, месье Леплайсан, — ответил он, — экстрасенс никакой… Сон мой был совершенно целомудренным…

— Экстра… кто? — ухмыльнулся шут. — Секс? Слыхал я это словечко от проезжих англичан… Неужели вы в своем сне даже не…

— Еще одно слово, господин шут, — не выдержал Жора, — и я вас вызову…

— Молчу-молчу!.. Ну, раз грозитесь дуэлью, значит, вы совсем проснулись, — посерьезнел наконец Леплайсан. — Извините, Жорж, но я сей момент должен откланяться. Поживите недельку без меня…

— Как? — воскликнул Георгий, продирая глаза: только сейчас он разглядел в полусумраке нарождающегося утра, что его друг полностью одет и экипирован для дальней дороги — даже вечный свой берет он сменил на широкополую шляпу, а к шпаге у бедра присоединился кинжал из того же гарнитура, лишь на пару ладоней короче. — Вы покидаете меня?

— Ничего не поделаешь, — пожал плечами Людовик. — Я ведь не столько шут его величества, сколько доверенное лицо, чиновник для особых поручений… Весьма щекотливых порой, уверяю вас, Жорж… хотя характер поручений редко отражается на размере командировочных… Кстати, о деньгах…

Как всегда, когда речь заходила о «презренном металле», тон Леплайсана разительно менялся.

— Поскольку король, по своему обыкновению, позабыл, отпуская меня, милостиво черкнуть своей августейшей десницей пару слов казначею и, главное, аппетитную цифирку с двумя-тремя нулями, я позволил себе произвести некоторый перерасчет в нашем с вами общем бюджете…

Затянутая в грубую дорожную перчатку рука шута, нет, теперь королевского курьера, указала на стол, где возвышались два мешочка, явно неравные по весу.

— Так как путь мне предстоит неблизкий, а по дороге возможны некие непредвиденные расходы, я надеюсь, дорогой друг, что вы не будете на меня в обиде, если я заберу две трети нашей казны. Пятидесяти золотых экю и всего нашего серебра (я уже не говорю о подлой меди), думается, вам вполне хватит на неделю-другую безбедной жизни, если не слишком шиковать…

«О чем он говорит, — пронеслось в еще несколько туповатом спросонья мозгу Арталетова, — если на жалкую щепотку каких-то паршивых “серебрушек” я умудрился накушаться у папаши Мишлена до положения риз? Что, интересно, означает в лексиконе добрейшего Леплайсана словечко “шиковать”? Устроить заплыв кролем в бассейне, полном фалернского, не на голодный желудок оно будь помянуто?..»

— В крайнем случае, у вас еще остается ваша цепь! — воскликнул шут, сгребая со стола меньший по размеру мешочек, весело звякнувший при этом. — Цепь, на которую я не вправе посягать. Продадите пару звеньев, в случае чего… Если только вас опять не посетит блажь возвратить ее королю, — добавил он осуждающим тоном, до сих пор не в силах простить другу давешнее безрассудство.

— Стоп! — Жора уселся на постели и осторожно спустил босые ноги на ледяной пол.

Леплайсан тут же вернул кошелек на стол и нахохлился.

«Обиделся… Думает, что я сейчас дележку устрою!»

— Я думаю… — начал наш путешественник, шаря в изголовье в поисках одежды, но Леплайсан тут же перебил его: