В космической пустоте

Какое-то мгновение Рианна стояла, подвывая, непонимающе глядя на подагрическую рану, обнажившую сухожилия и кости. Затем нож Телдина (Джуны) нанес удар, и весь вес его тела оказался приложенным к лезвию, как учил его Элфред. Изогнутое лезвие вонзилось в плоть ее груди, войдя в нее по самую гарду.

Рианна ахнула. Ее глаза встретились с глазами Телдина. Глаза цвета морской волны расширились от боли и мольбы, потом закрылись, и она, не двигаясь, опустилась на палубу.

В течение неизмеримого времени они оставались вот так, вдвоем, а Телдин все еще сжимал рукоять ножа «Джуны». Затем он отпустил его и отступил назад. По-видимому, просто машинально, его правая рука вытиралась, снова и снова, о пропитанную кровью ткань куртки, словно пытаясь удалить какое-то пятно или заразу.

Он смотрел на тело женщины, которую любил. Ее лицо, теперь окончательно успокоившееся, было безмятежным и душераздирающе прекрасным. Он ценил ее красоту, но любви больше не было. Чары были разрушены. Он отвернулся.

Его желудок внезапно скрутили судороги. Он опустился на колени, и его долго и мучительно тошнило, каждый мышечный спазм посылал толчки почти невыносимой боли через его раненый бок.

Наконец спазмы прекратились, оставив его слабым и истощенным. Он вытер рот рукавом. — «Почему бы мне просто не остаться здесь», — подумал он, — «с другими мертвыми? Так было бы гораздо проще, просто раствориться в забвении». — «В общем», — рассуждал он, — «забвение будет самым легким и удобным выбором».

— Телдин. Этот голос был слабым, чуть громче шепота. Поначалу Телдин не был уверен, что он вообще его слышал, не был уверен, что это не было результатом вызванного болью бреда, который затуманил его разум. — Телдин.

На этот раз он поднял глаза.

Это была Джулия. Каким-то образом она заставила себя сесть. По ее лицу он понял, каких усилий и непреодолимой боли стоило ей это движение. — Телдин, — снова прошептала она.

Он вздохнул. Нет, он не мог позволить себе погрузиться в безмолвную темноту, не сейчас. Ему предстояло выполнить последний долг. Если бы он мог спасти одну жизнь — жизнь Джулии, он, по крайней мере, сделал бы одну маленькую попытку искупления, восполнения многих жизней, которых он уже стоил. Он закрыл глаза от красных вспышек боли и заставил себя подняться. Он покачнулся, засунул кинжал Элфреда за пояс и медленно, с трудом поплелся туда, где лежала Джулия.

Призыв к нему отнял у нее почти все остатки энергии. Она упала обратно на палубу, но ее глаза все еще были открыты. Они смотрели на него с бледного, как мел, лица молодой женщины. Она улыбнулась. — Я рада, что ты еще жив, — прошептала она.

Он посмотрел на нее сверху вниз. Ее маленькое тело искривилось от боли, от многочисленных ран. Ее рыжие волосы были спутаны, и стали еще краснее от пролитой крови. — «Она прелестна», — внезапно понял он. — «Даже в таком состоянии она прекрасна». Он почувствовал тепло в груди, тепло, которое росло до тех пор, пока ему не показалось, что его сердце вот-вот разорвется. — Он улыбнулся. — Я рад, что ты тоже жива, — эхом отозвался он.

*****

Телдин никогда не мог понять, откуда у него взялись силы. Может быть, они исходили из плаща, а может быть, они исходили откуда-то изнутри, из какого-то источника его существа, к которому он никогда раньше не мог прикоснуться. Каким-то образом ему удалось поднять Джулию с палубы и перекинуть ее через левое плечо. Он понял, что это усилие едва не убило его. Темнота заполнила его глаза, сузив поле зрения до туннеля, который выглядел таким же узким, как золотая монета, если бы он держал ее на расстоянии вытянутой руки, но каким-то образом ему это удалось.

Каждый шаг был пыткой; каждое перемещение веса посылало молнии боли через его разорванный бок. Белый коридор, ведущий к галерее, к полю смерти, составлял всего сотню футов или около того, но на обратном пути он казался в десять раз длиннее. Несколько раз он был уверен, что не сможет продолжать, что рухнет и больше никогда не сможет двигаться, но каждый раз он находил в себе силы черпать какие-то таинственные резервы. Он нес свою ношу вверх по винтовой лестнице, которая казалась высотой с горный пик. Теперь он, наконец, вышел на огромную круглую палубу. Громадный корабль-молот маячил над головой, все еще закрепленный причальными тросами. Веревочные лестницы были на месте.

Телдин остановился. Он осторожно опустил Джулию на палубу из слоновой кости. Ее глаза были закрыты, но он видел ее дыхание — неглубокое, но ровное. Он нежно откинул слипшиеся от крови волосы с ее лица.