В космической пустоте

Телдин понимающе кивнул, пытаясь сделать вид, что понял хотя бы половину из того, что говорила Рианна. Внезапно, без всякого предупреждения, его желудок неприятно скрутило. Что? О, нет… Неужели у него морская болезнь? Он глубоко вдохнул резкий морской воздух, напрягая легкие до предела. Тошнота немного уменьшилась. Он снова вздохнул, стараясь не обращать внимания на движение палубы под ногами.

Элфред, должно быть, понял его состояние, потому что заметил: — Корабль гораздо стабильнее, когда мы находимся в движении. Он повернулся к корме и крикнул: — Поднять морские паруса!

Матросы взобрались на такелаж и начали поднимать большие паруса, предназначенные для маневрирования в океане. Большой корабль слегка накренился, когда их наполнил западный ветер. Канаты жалобно заскрипели, когда такелаж принял напряжение, и рангоут сдвинулся, чтобы открыть максимальную площадь парусов. Волны бились о корпус.

— Лево на борт, — приказал Элфред. — Вперед!

«Зонд» повернул свой тупой нос на юг, к порту Раутхейвен.

Был вечер, и солнце зашло примерно полчаса назад. «Зонд» мягко покачивался на якоре, теперь уже под звездами, а не среди них, в переполненной внутренней гавани порта Раутхейвен. Фонари горели на носу, корме и на высокой грот-мачте. Вокруг корабля был рой других таких же фонарей. Было слишком темно, чтобы различить очертания кораблей, которые несли их; все, что можно было разглядеть, были точки желтого света. — «Как будто какой-то бог взял с неба созвездие и спустил его на землю», — подумал Телдин. Он стоял на главной палубе, облокотившись на поручни левого борта, и смотрел на берег.

Сам Раутхейвен представлял собой еще одно созвездие огней: жаровни, чтобы согревать городскую стражу холодными ночами; открытые окна уютных домов и уютных таверн, проливающие свой приветливый свет на улицы; и тут и там движущиеся искры, которые должны были быть фонарями, установленными на каретах. Под этим углом зрения, в гавани, окруженной городскими холмами, Телдин не мог разглядеть никакого определенного горизонта, никакой границы между городом и небом. Рассеянные огни города, казалось, незаметно сливались с рассеянными звездами. Если не обращать внимания на движение корабля, ночной ветер, дующий в лицо, и запах моря, Телдин мог почти заставить себя поверить, что он снова в космосе.

На самом деле, часть его хотела, чтобы это было правдой. — «Откуда взялась эта мысль»? — удивился он. Поначалу космос был опасной неизвестностью, и его самым большим желанием было вернуться к безопасной жизни на планете, которую он знал. Теперь, однако, часть его сознания отождествляла пространство космоса с безопасностью, в то время как Раутхейвен, и Торил, в целом, был опасным неизвестным. Почему? В конце концов, разве он не подошел к концу своих поисков? Если бы он смог найти «арканов» и выполнить свои обязательства перед мертвым владельцем плаща, он был бы свободен, снова жить — жить своей собственной жизнью, как он считал нужным. Почему же он не приветствовал высадку на Ториле как предпоследний шаг к освобождению от своего бремени?

Когда он сформулировал свой вопрос, таким образом, то ответ был очевиден. Что, если он узнает, что «арканы» не были создателями плаща, и они окажутся так же беспомощны, как гномы Маунт Невемайнд, когда дело дойдет до его снятия? И вся эта поездка окажется безумной погоней. Хуже того, куда он пойдет отсюда? Вместо того чтобы оказаться концом путешествия, Раутхейвен может быть всего лишь первым шагом в гораздо большем путешествии. Даже подумать об этом было бы просто невыносимо.

Он понимал, что именно поэтому ему хотелось вернуться в космос. В пути он наслаждался предвкушением решения проблемы. Теперь, когда он был здесь, существовала вполне реальная возможность, что у него не будет никакого решения. Он обнаружил, что очень боится узнать это. — «Глупо», — подумал он, — «это все равно, что прятаться от гонца, потому что боишься, что он может принести плохие новости». Глупо, конечно, но ощущение было вполне реальным. Он сильно тряхнул головой, пытаясь прогнать мысли, сомнения.

По главной палубе кто-то приближался. Он напряженно вглядывался в темноту, и едва различал очертания человека примерно его роста, но более легкого телосложения. Когда фигура приблизилась, Телдин разглядел ее лицо.

Черты лица незнакомца были ему совершенно незнакомы; Телдин не узнал его. — «Как это может быть»? — спросил он себя. На борту корабля нет посторонних. Он предположил, что это мог быть один из новых членов экипажа, которых «Зонд» мобилизовал у «смертоносного паука» неогов, но ему казалось, что он встречал их всех. Кто этот незнакомец? Впервые он почувствовал, как в нем шевельнулся страх. Его рука опустилась на рукоять короткого меча.

— Не стоит этого делать, снимите свою руку. Слова сформировались прямо в мозгу Телдина. Этот мысленный голос нельзя было не узнать.

— Эстрисс? — ахнул Телдин.

Фигура перед ним улыбнулась, или, по крайней мере, это должно было быть улыбкой. Губы оторвались от зубов, но выражение лица выглядело неуклюжим, каким-то искусственным.