В краю мангров

И опять солнечное утро, море тихое, с металлическим блеском. Такое тихое, что кажется, острова висят в воздухе. Даже зыби нет, несмотря на вчерашний ветер.

Ребята пришли на рассвете и забрали меня. Мотор исправлен — до новой поломки. Мы отошли на несколько километров и бросили якорь на отмели.

Недалеко от лодки выскакивает из воды крупный морской сарган — Strongylura. Опять… опять… Видно, спасается от кого-то бегством. Скорее всего, от барракуды. Разгонится и на кончике хвоста мчится по воде, будто конькобежец по льду. Все дело в этом движении на хвосте; но, хотя я наблюдал его десятки раз, мне не удалось пока разобраться в нем. Возможно, так зарождался полет летучих рыб: они ведь сродни полурылам и сарганам.

Поневоле вздохнешь, когда подумаешь: сколько ты еще не знаешь и, скорее всего, никогда не узнаешь… Ложусь животом на кормовую банку и беру «морескоп», мой ключ к одному из многих чудесных царств нашей планеты — подводному миру тропического моря.

Далеко внизу вижу несколько желтохвостов и серебристых в голубую полоску «ворчунов». Они красивые и забавные, но в моей коллекции уже есть такие, и я ищу чего-нибудь более интересного.

Из тени за большой губкой степенно выплывает кузовок. Останавливается перед веткой коралла и начинает пастись. На секунду повернулся так, что стал виден его профиль. Толстые темные губы и маленькие роговидные выросты над глазами придают кузовку странное сходство с добродушной коровой. Он и нравом миролюбивый, хотя кормится животными и коралловыми полипами; впрочем, они недалеко ушли от растений.

И до чего же не похожа на него, во всяком случае с виду, скорпена, которая притаилась в засаде у здоровенной раковины.

Не будь вода так удивительно прозрачна, я ни за что бы ее не заметил. Она сероватая и сливается с темным пятном на дне. С виду нечто среднее между окунем и бычком. Скорпена производит впечатление далеко не доброго существа, даже если вы не знаете, что шипы на ее голове ядовиты.

Скорпена — хищная тварь, и всякой там мелюзге лучше держаться от нее подальше. Конечно, ей тоже надо есть, как и кузовку. Только ее добыча стоит несколько выше в зоологической табели рангов. С точки зрения коралловых полипов (если у них есть точка зрения), скорпена, наверно, тихий, беззлобный сосед, а кузовок — разбойник и громила.

Две испанские макрели серыми тенями проносятся под лодкой. Казалось бы, какие могут быть паразиты у этих изящных представителей Scomberomorus. И однако почти у каждой в ротовой полости сидит неуклюжее ракообразное, напоминающее мокрицу, и сосет кровь. Такая же судьба постигла розовую красавицу Lutianus ауа.

На клочке белого кораллового песка лежит крупная голотурия. Вот уж кого не назовешь красавицей! Больше всего она похожа на толстую, небрежно набитую рыжевато-коричневую колбасу.

Медленно колышутся щупальца, загребая воду для дыхания. С водой в рот попадает и пища: мелкий планктон, детрит — остатки умерших организмов. Голотурия не ведает, что творится вокруг нее, ведь она не видит и не слышит, у нее нет нужных для этого органов. Осязание да хеморецепция, заменяющая обоняние или вкус, — вот и все, что сообщает ей об изменениях в среде.

Незавидное существование?.. Но если бы голотурия способна была думать и мы могли бы общаться с нею, она, возможно, ответила бы на это так:

— Не очень-то задавайся! Когда-то в докембрийском океане плавали наши общие предки. Правда, потом наши пути несколько разошлись, но твоей заслуги тут нет! Кто знает, может быть, через несколько миллионов лет появятся такие существа, которым Homo sapiens — а он к тому времени уйдет в прошлое, как ушли динозавры, — покажется разве что чуть совершеннее голотурий.

И ведь голотурия, пожалуй, права. Вообще речь других часто представляется нам весьма разумной, когда она выражает наши собственные мысли.

Швырнуть, что ли, вниз какую-нибудь ловушку, чтобы присовокупить иглокожее к моей коллекции? Ладно, не буду. И не ради наших общих предков, а потому что многие виды голотурий довольно своеобразно выражают свое неудовольствие, когда их поймаешь. Они извергают через рот желудок, кишки и прочие внутренние органы и отсекают их, так что экземпляр в ваших руках оказывается состоящим из двух отдельных частей: комочка внутренностей и пустой оболочки. Такой материал вряд ли годится как наглядное пособие для преподавания.

Так что пусть уж этот наш двоюродный прапрадед или эта двоюродная прапрапрабабка (поди разбери их, у многих видов голотурий есть странная привычка время от времени изменять пол) спокойно продолжает отцеживать детрит. А я буду просто наблюдать.

Добродетель — не будем уж определять ей цену — тотчас вознаграждается. Между ветвями коралла появляется своеобразная тонкая рыбка, напоминающая угря. Длина ее сантиметров двадцать, хвост утончается так, что и не разберу, где его конец.