В краю мангров

Рыбка подплывает сзади к голотурии и начинает «обнюхивать» ее. Кажется, что она кусает несчастное иглокожее. Ничего подобного: она хочет заставить голотурию открыть кишечник. Вот сложилась пополам, вталкивает свой тоненький острый хвостик в анальное отверстие иглокожего и начинает в него протискиваться задом наперед. Голотурия сопротивляется, но, чтобы дышать, опа должна пропускать через тело воду. И всякий раз, как голотурия выпускает струйку воды, рыбка отвоевывает несколько сантиметров. Минута — и скрылась целиком.

Это фиерасфер. Семейство этих рыб приспособилось жить во внутренностях беспозвоночных, и голотурии — их главная жертва.

Хотя «жертва», пожалуй, не то слово. Фиерасферы не паразиты в общепринятом смысле, им нужна только обитель. В кишечнике иглокожего они защищены почти от всех опасностей. Есть, конечно, рыбы, поедающие голотурий, но таких мало.

И даже если какой-нибудь хищник отхватит кусок голотурии, жилец еще может спастись. Ведь атакованное иглокожее часто отрыгивает свои внутренности и вместе с ними фиерасфера, который тотчас находит себе другое укрытие.

Сама голотурия довольно спокойно переносит преходящие злоключения. Лишь бы сохранился достаточно большой кусок тела; она снова будет расти и восстановит утраченные органы.

Есть даже виды (не знаю, относится ли к ним эта голотурия), которые сами время от времени делятся пополам. Это один из их обычных способов размножения. Бывшая передняя половина становится задней, бывшая задняя — передней, и вот уже готовы две новые голотурии.

Так или иначе, любопытно было посмотреть на этого фиерасфера. Они здесь редки, возможно потому, что мало голотурий.

Можно написать не одну книгу о том, как различные обитатели кораллового моря зависят друг от друга, как сложна и своеобразна порой эта зависимость.

Коралловые полипы, эти удивительные крохотные создания, сидящие на месте и «между делом» сооружающие острова и барьерные рифы, часто бывают светло-зелеными. Вернее, сами-то они почти бесцветные и прозрачные, но их покрывает множество одноклеточных зеленых водорослей, которые ухитряются даже проникать внутрь клеток полипа. Там они надежно укрыты от своих врагов и могут без помех производить сахар из углекислоты, воды и солнечной энергии. Тем самым они отчасти кормят и своих хозяев. Так сказать, платят за квартиру.

Огромный моллюск Tridacna (здесь его нет, он обитает по ту сторону Южной Америки, в Тихом океане) пошел дальше. У него есть нечто напоминающее глаза или, во всяком случае, линзы. В этом нет ничего необычного, у многих хороших пловцов из числа моллюсков, например у крупных гребешков Pecten, на краю мантии поблескивают глазки. Но глаза тридакны не имеют никакого отношения к зрению: этот моллюск всю жизнь сидит на месте, процеживая морскую воду, и ему в отличие от плавающих форм зрение не нужно. В его тканях обитает множество микроскопических зеленых водорослей вроде тех, которые «снимают квартиру» у коралловых полипов, только условия в плотном теле тридакны, естественно, совсем другие, чем в тонком клеточном слое полипов. Тут уже со светом дело сложнее. Но моллюск решил эту задачу. Линзы на краю мантии собирают свет и снабжают водоросли солнечной энергией для их работы. В итоге водоросли чудовищно размножаются, и время от времени целые рои их попадают в пищеварительный канал тридакны. А там их постигает та же судьба, что и всякую пищу.

Можно приводить примеры до бесконечности. Свободно плавающие личинки Sacculina напоминают ракообразных, пока не прикрепятся к крабу. Тут начинается их превращение, и в конце концов мы видим сеть длинных корневидных отростков, пронизывающих тело краба, и комочек половых клеток у него под хвостом.

Есть рыбки, которые находят убежище в мантийной полости медузы или между жгучими нитями «португальского линейного корабля» — физалии. Раки-отшельники «сажают» на свои раковины маленьких актиний.

Жизнь идет в сотнях тысяч удивительных сочетаний.

Но пора отложить «морескоп» и начать собирать морских ежей для курса зоологии, который я буду читать в этом году.

Призыв

Утренний туман рассеялся, начало припекать солнце. Пора заканчивать охоту и идти домой, пока не наступил полуденный зной. К тому же на патронташе у меня уже висело пять уток и два синекрылых чирка. Этого вполне хватит на несколько сытных обедов моему семейству, которое последнее время ворчит, что рыба приелась.

С добычей и трехстволкой за спиной я прошагал вброд по воде и грязи две сотни метров до берега озера Гэрреро. В это время года, сразу после сезона больших дождей, здесь топь чередуется с открытой водой. Через три-четыре месяца почти все высохнет, пропеченная солнцем глина потрескается и будет такой твердой, что на ней даже копыто следа не оставит. Только в самой середине на весь засушливый период сохранится непролазное болото, последнее убежище мускусных уток, арам и колпиц.