В краю мангров

Через два часа я встал, подошел к лошади, затянул подпругу, прицепил на пояс мачете, повесил на плечо ружье. Потом повернулся к Геронимо, чтобы попрощаться, и увидел, что он протягивает мне веревочку с пятью узелками.

Значит, все в порядке: Геронимо согласен попытать счастья.

На пятый день, утром, когда я сидел на приступке «дворца», который мы снимали, на пыльной деревенской площади вдруг появился Геронимо. Он бесшумно подошел ко мне, сказал «ка» и сел рядом. Он принес с собой плетеный лубяной мешок. Там лежал какой-то сверток, с которым старик обращался чрезвычайно осторожно.

Мы позавтракали, выпили кофе (Геронимо учтиво заметил, что кофе белых почти не уступает индейскому итуа), посидели немного и отправились в лес. По настоянию Геронимо мы сперва пошли не в ту сторону, куда нам было нужно. Таинственный сверток он обернул старой сетью, которую одолжил у меня.

В лесу он для начала как следует отчитал меня за то, что я последние дни не воздерживался от мяса, рыбы и соли, а также табака и прочей скверны. Уж очень сильно от меня пахнет. Ладно, попытаемся сделать так, чтобы ягуар вышел с наветренной стороны. Тогда еще можно на что-то рассчитывать.

Да, вот что значит энгвера…

Прочитав мне нотацию, Геронимо повел меня к болоту Гэрреро. Около трех часов дня мы заняли позицию на краю рощицы с таким расчетом, чтобы ближайший кустарник был с наветренной стороны. За рощицей тянулась открытая глинистая площадка шириной в несколько сот метров. Вряд ли зверь пойдет оттуда.

Начался искус на терпение. Для начала надо было просидеть, не двигаясь и не говоря ни слова, не меньше часа, пока ветер не развеет человеческий запах там, где мы прошли.

Затем старик извлек из лубяного мешка загадочный сверток. Внутри него оказался красивый плетеный короб, а в нем, обернутый тряпками и паклей, лежал большой, тщательно вылепленный глиняный горшок.

Геронимо повертел его в своих морщинистых руках, осмотрел со всех сторон, потом сунул в него голову и крикнул.

Хотя мне с самого начала было ясно, что последует, я невольно вздрогнул. Невероятно! Я мог бы поклясться, что это самка ягуара подала голос в метре от меня. Ее рычание похоже на зов самца, но оно не такое суровое и басистое, так что привычное ухо отличит его. Особенно в пору гона.

Еще полчаса мы просидели совершенно тихо.

Потом Геронимо снова крикнул. На этот раз мы услышали ответ. Из болотного леса у Эль-Франсес донеслось далекое, но достаточно отчетливое рычание.

И опять тишина. Минуты ползли невыразимо медленно.

Близился вечер, но жара еще не спала. К счастью, мы сидели в тени, да и то пот катил с меня градом. Я не смел пошевельнуться, чтобы протереть глаза. О сигарете не могло быть и речи.

В следующий миг я забыл и про пот, и про табак: снова раздался призывный голос ягуара, теперь уже ближе, гораздо ближе.

Геронимо не ответил. Он сидел, словно деревянный идол, и слушал.

Несколько минут безмолвия — и опять негромкое рычание, почти бормотание.

Старик кашлянул в горшок, но куда тише, чем в первый раз.

Ответ последовал почти сразу. В нем было волнение, нетерпение. Потом надолго воцарилась тишина. Прошло минут пятнадцать, двадцать. Наконец индеец рыкнул. Звонче, резче, как бы с вызовом.

Ягуар отозвался через несколько секунд, да так громко и пылко, что я непроизвольно взвел курок. Слава богу, что механизм был хорошо смазан и я по привычке придержал спусковой крючок. Если бы ружье щелкнуло, Геронимо никогда в жизни мне бы этого не простил.

Последний раз ягуар подал голос из того самого кустарника, который был с наветренной стороны. Неужели выйдет? Покажется, прежде чем стемнеет? Тени, что ни минута, все длиннее и длиннее…

Пятнистый снова рыкнул. Геронимо ответил коротким бормотанием.

Я не уловил миг, когда ягуар вышел из зарослей. Увидел его, когда он уже был на прогалине между кустарником и рощицей. Судя по всему, он хотел обогнуть наше укрытие, а затем по запаху подойти к самке, которая его звала.

Сила — могучая, буйная сила в мощной шее, массивной голове, широких лопатках. Сила и мощь — вот первое впечатление. А шел он легко, будто влекомый ветром. Шел спокойно, уверенно. Голову опустил, точно искал след.

Блестящая мушка смотрит на пятнистую шкуру. Семьдесят шагов… шестьдесят… Ближе не подойдет, и как раз бок подставил. Не помню сам, как я нажал спуск.

Большой кот высоко подпрыгнул, пораженный оболочечной пулей. Потом круто свернул и понесся вскачь мимо нашего укрытия.

С тридцати шагов я выпустил в него самодельную свинцовую пулю, которой был заряжен левый ствол. Ягуар с ходу перекувырнулся, упал на бок и замер.

Я мгновенно открыл затвор, перезарядил и приготовился. Но противник лежал неподвижно. Тогда я вышел из рощи, остановился в пятнадцати шагах от ягуара и прицелился. Старик бросил в него ком глины.

Никакой реакции. Ее и не могло быть. Первая пуля пронзила нижнюю часть сердца. Вторая размозжила шейный позвонок.