В краю мангров

Сперва мы шли на веслах, не слишком утомляясь, но вскоре попали в стремнину, и пришлось взяться за шесты. От неопытного человека это требует известного напряжения сил. Один из нас шагал по каменистому берегу, перекинув через плечо веревку, к которой была привязана лодка, второй стоял в пироге и отталкивался шестом.

Энрике не был мастером этого дела, но недостаток умения возмещал рвением. Пирога нам попалась тяжелая, неуклюжая, неладно скроенная, зато устойчивая, а это особенно важно, когда шестовик неопытен.

Километр за километром мы пробивались вверх по Гуаяберо. Шли не очень быстро, но мы ведь не торопились, предпочитали обстоятельно, без спешки изучать животный мир.

Нам встречалось очень много цапель и бакланов; несколько раз мы видели гусей рода Neochen, которые прежде мне не попадались. Один гусь подпустил меня на расстояние выстрела. Вот и обед есть!

Под вечер мы свернули и пошли вверх по реке Лосаде — небольшому притоку Гуаяберо. Потянулись песчаные берега, которые кончались у порога; ниже его был плес с чистой тихой водой, из которой торчали стволы и ветви снесенных разливом деревьев.

Мы вытащили пирогу на берег, закрепили ее и разбили лагерь. Это было достаточно просто. Между кустами гуаявы мы подвесили гамаки и противомоскитные сетки, срубили две рогатки и перекладину, собрали валежник — вот и все.

С гуся сняли кожу и обработали ее бораксом (потом орнитолог сделает остальное); съедобные части попали в котелок.

Энрике принялся стряпать обед и варить кофе, а я взял накидку и пошел проверить, есть ли в Лосаде интересные рыбы.

Впервые забросить сеть в новую реку, о жителях которой практически ничего не известно, — есть ли что-нибудь более волнующее?

Рыбы бассейна Ориноко мало изучены. Эйгенманн, Мийерс и другие описали ихтиофауну Мета, Шульц — рек Венесуэлы; они нашли много неизвестных видов. Что касается Гуавьяре, то, может быть, о здешних рыбах что-нибудь и было написано, но я, сколько ни копался в литературе, ничего не нашел. Между тем опыт говорил мне: если даже две реки принадлежат к одному и тому же бассейну, рыбы одной из них (особенно мелкие) не всегда идентичны обитателям другой.

Неоднородность фауны верхнего и нижнего течения большой южноамериканской реки давно стала аксиомой даже для самых отъявленных скептиков из натуралистов.

Ниже порога кишела всякая мелюзга. Каждый раз, как я забрасывал свой ажурный «колокол» и вытаскивал его на песок, в ячее искрилась чешуя. Это были хара-циновые, непохожие на тех, которых я ловил в Магдалене и Сину. Многие виды я знал только по литературе или выцветшим экспонатам в музейных коллекциях: Tetragonopterus, Prisella, Moenkhausia, Exodon, Chtlodus.

Я десятками отправлял рыбок в бидон со спиртом. Хотелось собрать по пятнадцать — двадцать штук каждого вида, чтобы точно определить их и установить пределы отклонений. Попадались и совсем новые виды. Новые для меня; известны ли они науке, будет видно потом. Семейство Characidae, например, включает около тысячи видов, и определить в поле всех его представителей трудновато. Для этого нужны библиотека и микроскоп.

Когда Энрике крикнул, что обед готов, я с трудом оторвался от лова, хотя завтракал еще на рассвете, да и то наскоро.

Гусь был отличный, суп тоже, не говоря уже о кофе и сигарете. Едва солнце зашло и вездесущие песчаные мухи немного угомонились, я снова занялся ловом, теперь уже с помощью Энрике. Он отлично управлялся с накидкой, чем очень меня порадовал.

Мы поставили жерлицы на сомов, наживив крючки внутренностями гуся. Затем принялись ловить сетью выше и ниже порога; один закидывал сеть, другой светил.

На жерлицы мы ничего не взяли, а почему, я понял, когда посветил вокруг фонариком.

На плесе красными огоньками сверкали два широко расставленных крокодильих глаза. Когда в заводь приходит крокодил, крупные сомы прячутся. Старая истина, и пока что я ничего не мог поделать.

Крокодилы бассейна Ориноко принадлежат к особому виду — Crocodylus intermedius. Они еще более остроносы, чем обычные Crocodylus acutus.

Не худо бы добыть одного из них для наших коллекций… Но у меня была только плохонькая итальянская двустволка шестнадцатого калибра, купленная по той же причине, по какой вор украл горячую плиту: ничего другого не было. Моя верная трехстволка вместе с другим снаряжением оказалась на дне Сину, когда лодка разбилась вдребезги на порогах. Сам я тогда выбрался на берег метрах в двухстах ниже — без еды, спичек, табака, вооруженный только ножом. А до ближайшего поселения было два дневных перехода.

Дробовик не очень-то подходящее оружие против крокодила. В сумке у меня лежали два патрона с самодельными пулями, но попадешь ли еще с такого расстояния? А гарпун мы не захватили.

И я решил послать на следующий день за знатоком рептилий Фредом Медемом, а пока продолжать лов рыбы.