В краю мангров

После заката в реке явно произошла смена караула. Теперь нам уже попадались не только харациновые, но и мелкие сомики, в том числе один вид Pimelodella. Когда мы извлекали их из сети, они начинали метаться и топорщили свои усаженные острыми шипами грудные плавники. Эти шипы покрыты ядовитой слизью, и первый укол жжет, как жало шершня. Потом вырабатывается невосприимчивость, и уже после третьего, четвертого укола почти ничего не чувствуешь. Я сталкивался с Pimelodella chagresi в бассейне Магдалены, а потому не очень-то их остерегался. Один сомик тотчас уколол меня в большой палец. И ничего — ни жжения, ни боли. Видно, состав яда у них был тот же, что у их магдаленских родичей, хотя они относились к другому виду, как оказалось потом, новому для науки.

Затем я вытащил из реки сомика, который напоминал угря. Он отчаянно извивался, стараясь присосаться к сети. Когда я взял его в руки, он прилип к моему указательному пальцу. Верхняя челюсть рыбки быстро задвигалась, и из мельчайших царапин на пальце выступила кровь.

Это был Vandellia plazaii из семейства Pygidiidae, которое обитает только в реках Южной Америки. Большинство членов этого семейства ведет вполне почтенный образ жизни, но некоторые из них стали паразитами, что бывает довольно редко среди позвоночных. Они паразитируют даже на своих дальних родственниках, крупных сомах семейства Pimelodidae, самых распространенных рыбах многих южноамериканских рек. Обычно паразитирующие виды забираются в жаберную полость и сосут кровь из жабр, но Vandellia более бесцеремонны. Они часто присасываются к бокам крупного сома, особенно вдоль боковой линии. Острыми, как игла, зубами верхней челюсти они царапают кожу, и получается кровоточащая ранка.

Иногда они вгрызаются глубже, но настоящих внутренних паразитов из них еще не вышло. Наверно, они не могут дышать в толще тканей «хозяина».

В области Амазонки есть тонкие, как нитка, паразитирующие сомы, о которых рассказывают, будто они проникают в анальное отверстие купающегося человека и причиняют ему страшные мучения, даже убивают его, если их не извлечь, а для этого нужна операция. Не знаю, насколько это достоверно, но такие случаи описаны в специальной литературе.

Эти же виды могут существовать и не паразитируя, во всяком случае какое-то время. Я сам их ловил наряду с теми, которые сосали кровь у «старших братьев». Свободно плавающих Vandellia и Schultzichthys я всегда находил в тихих, илистых заводях ниже порогов, где обычно отдыхают и большие сомы.

Кончив лов, я пошел к кустам, чтобы развесить для сушки накидку. Вдруг Энрике закричал:

— Водяная змея плывет!

В самом деле! Поблизости от берега вниз по течению плыла змея длиной с метр. Я накинул на нее сеть, и в банку со спиртом попал еще один экземпляр.

Этот вид не ядовит, но отличается буйным нравом и норовит укусить все, что подвернется. Большинство индейцев считают его опасным. Насколько я знаю, это единственная безвредная змея, которая ввела в обман даже знатоков природы — энгвера: они убеждены, что она ядовита.

Рано утром проходившие мимо тинигуа захватили мое письмо к Фреду, и через несколько часов он явился на моторной лодке, вооруженный гарпуном и мелкокалиберкой.

Весь день мы ловили рыбу на берегу выше порога, чтобы без нужды не тревожить крокодила; когда же стемнело, сели в пирогу.

Энрике не привык грести бесшумно, поэтому я взял весло и устроился на корме, а Фред стал на носу, приготовив фонарь и гарпун. Дробовик лежал у меня под рукой; в одном стволе волчья картечь, во втором самодельная пуля. Мне было строго-настрого приказано стрелять лишь в самом крайнем случае и только не в голову, чтобы не повредить череп. Мелкокалиберка Фреда тоже была с нами, но ею можно было разве что добить зверя с одного-двух метров.

Я уже говорил, что пирога была неуклюжая, но устойчивая. С некоторым трудом мы вывели ее на глубокое место. Дальше я пустил лодку по течению, иногда подгоняя ее веслом, чтобы не терять управления.

Луч света от фонаря Фреда скользил по темной воде. С одной стороны тянулся открытый песчаный берег, окаймленный кустарником, с другой — стояла черная стена девственного леса. Луна шла на убыль, ярко мерцали звезды. Тут и там из воды торчали голые сучья, пепельно-серые в электрическом луче.

Вдруг Фред дважды щелкнул языком (условленный сигнал) и указал гарпуном направление. Не вынимая из воды весла, я развернул пирогу вправо и медленно погнал ее вперед.

Еще несколько метров — и я различил темно-красные точки, будто тлеющие сигары. Значит, настоящий крокодил, не кайман, у того глаза светлее.

В следующую секунду мой угол зрения совсем разошелся с направлением луча, и огоньки пропали. Но я запомнил, где они были.

Фред поднял руку с гарпуном и замахнулся. Пирога качнулась, когда он метнул оружие.

Вода вскипела… Мелькнул чешуйчатый хвост… Чуть-чуть по лодке не ударил!