В краю несметного блаженства

– Но только до того момента, пока эта самая вера не разбивается о жизнь, о жизненный реализм. Как только разбилась – всё, эффект помощи оборачивается депрессией, стагнацией в двойной силе, и жить становится в два раза горше, чем до начала веры. В доказательство сказанному есть куча примеров. Моя мама – один из них. Она была готова позабыть о Ролгаде, она уверилась в его официально зафиксированном самоубийстве цианистым калием, в его смерти, но некое письмо разубедило её и плюнуло в лицо всем её внутренним установкам. И покатилась она по наклонной со своей «Эпопеей Ролгада». В моём понимании идеальная вера (коль уж решил верить) – это отнюдь не прямолинейная и железобетонная убеждённость, а наоборот – постоянно перепроверяемая и переподтверждаемая вещь. Даже бесконечно живая вера в Бога обросла религиями, писаниями, догмами и постулатами, которые должны меняться и редактироваться, но никто почему-то не желает этим заниматься. А ведь люди – далеко не идеальные существа, в особенности люди древние. Пытаясь интерпретировать до невозможности неописуемую всемогущую сущность, они, в попытке приоткрыть завесу мироздания, могли совершать (и совершали!) ошибки. Что и говорить про более приземлённые, житейские аспекты веры в нашей жизни?

Кончив говорить о вере, Вех и Рокси, и самому себе пообещал назавтра отправиться к старой квартире и отыскать маму, если, конечно, она не вернётся до завтрашнего вечера. Сил куда-то отправляться сейчас не нашлось.

Сбыться обещанию было не суждено. Во второй час после полуночи под дверью очутился Келли, о котором давненько не было новостей, в шляпе и без очков. Покрасневшие старческие глазки выражали сожаление, но он пришёл не с той новостью об Элле, о которой можно было по ошибке подумать, а кое с чем другим. Келли долго стучался в дверь и с досады, что никто ему не открывает, уже подумывал уходить прочь, но Вех пробудился, живо вышел из спальни в коридор, открыл дверь и перехватил его.

– Я войду? Это не срочно и не столь важно. Можешь прогнать меня, Вех, если хочешь. Мне больше не к кому идти.

– Заходите, – вежливо пригласил Вех войти. Он включил в гостиной свет и провёл надзорщика к креслу. – Что у вас в столь поздний час? – вылетела забавная рифма.

– Двое суток назад меня уволили из Надзора. Сначала прилетела анонимная жалоба, в которой описывалось, что я якобы «дезинформирую население», а добил меня прямой письменный указ начальника Районного Центра. Я стар. Я мягкотел. Я игнорирую обновлённый устав. Так написано в указе! Слово в слово! Представляешь? Двое суток назад меня уволили из Надзора. Двое суток я не сплю. Смириться не могу.

– Подождите, – попросил помедленнее парень, вытирая сонные глаза руками, – подождите. Что за обновлённый устав такой? Мне интересно. И почему вы его не соблюдаете?

– А вот с этого всё и начинается. Мир сошёл с ума, приятель! Сменилось руководство страны, и тут же полетели головы, вернее, полетели немножко ранее этой ротации, но сути это не меняет. Начальника штаба – поменяли! Начальника Районного Центра – поменяли! Окружного начальника – поменяли, городского поменяли, всех поменяли! Стали переписываться документы. И каковы же пункты нового устава? Гасить всех без исключения. Серьёзно, так и написано, только в более смягчённой форме. Что было раньше? Коммуникация, прямой контакт с преступностью, упор не на насилие, не на гигантские тюремные сроки, а на ре-а-би-ли-тацию, на выстраивание причинно-следственных связей между человеком и преступлением. Помнишь пример со стрижкой травы и выдиранием корней? Теперь ничего этого нет! Газонокосилку заменила огромная острая коса, которая выкашивает всё и вся налево и направо. К людям, по своей сути не представляющим никакой угрозы, врываются с оружием, заламывают руки, а чуть что – самое малейшее неповиновение – стреляют на поражение. Помнишь, как Донован с Элтоном накурились здесь у тебя? Я пришёл с миром, без всякой агрессии, пришёл восстановить справедливость и прежде всего спасти вас, молодых проказников, от сворачивания на кривую дорожку. Если бы я тогда руководствовался новым уставом, то, во-первых, дверь была бы немедленно выбита, в квартиру влетели бы злые дядьки в обмундировании и заковали вас всех в наручники, избили, отвезли бы в штаб, а там – неизвестно что вас ожидало бы. Чуешь разницу?

– Чую. Не понаслышке знаком с нынешними порядками Надзора. Когда… когда Донована арестовали в квартире-притоне, хочу вам признаться, я тоже находился там. Постойте-постойте! Я был не с ними, я ничего не принимал, а пришёл за Донованом. Нужно было срочно вызволить его оттуда по кое-какой причине, это долгая история. У Надзора там целая операция была. Выломали, забежали… Короче, еле ноги сделал из этого чёртового места.

– Вот оно как, оказывается, имело место быть.