В краю несметного блаженства

– Надзор сейчас не может не быть жестоким. Вы взгляните, что творится за окнами, прямо у нас под носом. Председателя, почти три десятилетия управлявшего страной, загоняют, как собаку, в петлю и вешают на Центральной Площади. Где такое видано? Это всё – часть одного плана. Жестокая кинопремьера, жестокие беспорядки, жестокие захваты министерств, жестокие казни… Всех ожесточили. Но зачем?

– Слышал про повешение. Натуральные фашисты. Нелюди. Но самое горькое – за ними идёт народ.

– Нужно пожить, чтоб всё понять.

– Я не собираюсь жить в таком дерьме, – сурово утвердил Келли, и в руках его засверкал короткоствольный револьвер. – Ни секунды не желаю так жить. Я своё отжил.

– Подождите! Стойте! – встрепенулся Вех, с испугом наблюдая, как Келли игриво перебрасывает оружие из одной руки в другую, из ладони в ладонь. – Что вы задумали?

– Служебный малыш, – не отвечал на вопрос Веха Келли. – Такие лет двадцать как перестали использоваться в Надзоре. Лежат, пылятся. Успел стащить из оружейной до увольнения.

– Только не в моей квартире, – заплетающимся языком промямлил парень.

– И не намеревался. Жить не желаю, а всё же на пару дней хочется остаться в этом мире. Последний аккорд, так сказать. Я ухожу, Вех. Извини за беспокойство.

– До свидания… Лучше пойдите выспитесь и со свежей головой всё переосмыслите! Не стоит…

Через две недели Вех ненароком узнал, что Келли застрелился из этого самого револьвера в своей квартире, но обсуждать это было ещё рано: бывшего надзорщика, пока ещё живого, необходимо было спровадить из квартиры, чем парень и занялся. За дверью, возле входа, стояла группа посторонних лиц, четверо человек в длинных синих парках, бывших частью медицинской формы, с нашивками в виде красных крестов. Заблокировав своими телами проход, они не позволяли Келли выйти в общий коридор, пока тот на них не ругнулся.

– Это ваши ребята, Келли? – подивился Вех. Как-то слишком много гостей наплыло к нему почти что в два часа ночи.

– Нет. Судя по форме, фельдшеры. Должно быть, адресом ошиблись: ты ведь не болен и никого не вызывал, верно? Ладно, я пойду, а ты с ними один разберись. Прощай.

Келли уехал на лифте. Вех остался наедине с загадочными посетителями.

– Вы – Вех Молди? – спросил у него один из них. Все они выглядели как под копирку, и выяснить, кто именно говорил, не представлялось возможным.

– Да, да. Послушайте, я не вызывал службу. Вы из медицинской службы?

– Почти. Из медэкспертизы. Ваша мать, Элла Молди, умерла вчера в четырнадцать часов девять минут от сильнейшей передозировки лекарственными препаратами. Самоубийство. Извиняемся за позднее время, так уж вышло и ничего от нас не зависело. Вы приглашаетесь на ознакомление с результатами экспертизы, а также на осмотр трупа. Южная Пригородная Больница №3. Местоположение есть в Сети. Морг работает с семи утра до семи вечера. Успейте до пятницы, в пятницу – отправка в крематорий.

Вех упал в обморок. Упал он ещё на словах: «Ваша мать умерла», но по-прежнему мог слышать и потому дослушал фразу медицинского эксперта до конца. Сердце его необратимо раскололось на половинки, затем на четвертинки, на восьмушки и так далее до самой бесконечности.

Глава 10. В бегах.

I.

Очень много и очень долго придётся описывать весь дальнейший спектакль, соединяя многочисленные элементы пазлов в единую цельную картину, ибо нагромоздилось тогда друг на друга колоссальное количество разнообразных событий и фактов, упускать которые из виду было бы лишне. Начнём по порядку.

Двадцатые числа ноября, двадцать пятое, если быть точным, суббота. Прошло одиннадцать дней с момента маминой кончины. Для Веха всё, что происходило до четырнадцатого ноября, утеряло всякий смысл и утратилось в бескрайности времени. Он был в морге, он видел серое лицо Эллы с навеки закрывшимися глазами, видел её волосы, которые более не выглядели настоящими, а стали на вид искусственно приклеенными, как у дешёвой куклы, даже снял часть простыни на уровне плеч и прикоснулся к холодной, но родной её руке, потрогал и погладил шершавую ладонь. Он не плакал, нет, не бился руками об пол и никого не молил о том, чтобы мамина душа попала в райское местечко. Можно сказать, он отлично справился с ужасающей новостью, удержался на плаву, но это только в первую неделю. Плюсом служило то, что улучшению его состояния всё время содействовала Рокси. С четырнадцатого по семнадцатое ноября она не работала, да её и не вызывали, и поэтому она всё своё время, все двадцать четыре часа проводила с Вехом. Но вообще, в первый день, узнав о смерти Эллы, она сама опечалилась и разрыдалась, и успокаивать её пришлось уже парню. Такая взаимоподдержка укрепила и без того прочные связи между парой. Шестнадцатого числа Рокси связалась со своими родителями и поделилась с ними произошедшим. Те организовали для неё и для Веха тёплый приём, устроив семейный ужин, и смогли приподнять бледному сироте настроение.