В краю несметного блаженства

Стоял конец июля следующего года. Веху было двадцать шесть лет, и уже совсем скоро, в августе, он собирался отмечать двадцатисемилетие, а после него, глубокой осенью, тридцатого октября, Рокси должно было стукнуть двадцать два. Теперь было неуместно и грубо называть Веха парнем: обозначение это ушло с годами, подобно тому как уходят с годами из жизни многие вещи. Рокси оберегал отнюдь не парень, не тот прежний мальчик Вех, который намедни окончил Институт Исследований Физиологических Процессов, попал в Центр Послесмертия и не успел проработать в нём и года, не тот подросток, который, не познавши взрослой действительности, в мгновение ока с головой ушёл под лёд суровых столичных событий и вынырнул лишь в поселении, в иной реальности, прихватив с собой беременную девушку. Рокси оберегал настоящий мужчина, весьма крепкий, исправным физическим трудом набравший мышечную массу и знатно загоревший на солнце. Разумеется, не только телесные параметры выдавали в нём человека созревшего и возмужавшего, но и умственные: склад психики, ход мыслей, степень уверенности в принятии решений и отсутствие былой тревожности – всё это делало из Веха мужчину в самом полном смысле этого слова. Неизвестно, ощутил ли он в себе данные перемены или нет, плавно или резко прошли они для него, чувствовал ли он себя полноценным мужчиной или же был им по высшему недоступному велению, как робот, слепо отрабатывающий «мужские» команды, – вот вопросы, которые оставались за пределами чьего-либо понимания и даже, вероятнее всего, за пределами понимания самого Веха, но, может быть, оно было и к лучшему. К чему ему было знать, является он мужчиной или не является, если объективно он вёл себя и поступал как мужчина. Конечно, всегда оставаться в неведении и действовать бессознательно – неправильно, однако с Вехом это не работало. Хорошие поступки не требуют постоянного напряжения и самоанализа, они требуют действий, а функция анализа переносится с того, кто совершает эти самые действия, на его окружение. Ни Рокси, ни Фландер, ни его семья, ни жители поселения не находили в Вехе ничего негативного и отторгающего, того, за что можно было зацепиться, к чему можно было придраться и что можно было осудить. Вех умудрялся жить и трудиться во благо себя, во благо Рокси, Дона и всех, кто нуждался в его помощи.

Рокси тоже повзрослела и не осталась без изменений. За год с лишним, что она провела с Доном, наблюдая его непрерывное развитие и непосредственно в нём участвуя, за все те двенадцать месяцев, что она провозилась со своим малышом, она превратилась из девушки, пресыщенной, несмотря на горе с Донованом и раннюю беременность, беззаботной молодостью, в окончательно сформировавшуюся взрослую женщину, в опытную маму, знающую каждое пятнышко, каждую лишнюю родинку на теле родного мальчика. Она остепенилась, хотя и до этого не была человеком непомерно активным, за исключением короткого срока работы партийным организатором в «Наросте», приобрела бесценный опыт ухода за ребёнком, получила навыки в готовке, приучилась к распорядку дня, закалила нервы младенческими криками и бессонными ночами, а также познакомилась с другими мамами из поселения, две из которых, как и она, нянчились со своими невзрослыми малютками – двумя девочками. Они часто выходили вместе гулять, зимой брали сани и дружно шли кататься со снежных склонов на юге от дома Фландера, в общем, веселились и растили деток совместно друг с другом. Время от времени собирались с мужьями, и получалась довольно многочисленная дружеская компания из трёх семей. У Дона росли пушистые ярко-рыжие волосы, что ставило в тупик друзей Веха и Рокси, которые не могли понять, как у темноволосой пары мог родиться столь отличающийся по цвету волос малыш. На это, хихикая, Вех или Рокси отвечали, мол, генетика – штука непредсказуемая, и добавляли, что у их бабушек, дедушек и прочих дальних родственников были светлые и рыжие волосы, так что всегда присутствовал пусть и малый, но шанс увидеть ребёнка с каким-нибудь экзотическим цветом волос по типу рыжего.

Сейчас же не было зимы, а было тёплое, идеальное в плане погодных условий лето. Дожди проливались редко, но каждый раз вовремя, не заливая жителей шквальным ливнем и не запирая их надолго по домам, но и не позволяя солнцу распылить над поселением и неизмеримыми природными окрестностями свой томительный удушливый зной.

Если ехать из поселения по направлению к пограничному пункту и на полпути, где заканчивается сплошной слой хвойных деревьев, завернуть направо, на всеми позабытую заросшую широкую тропу, по которой сто лет никто не ездил, то можно, двигаясь по ней, обогнуть поселение, оставить его позади, устремиться на несколько километров вперёд и прибыть к одному очень красивому месту, о котором Веху давным-давно, за кухонным разговором, поведал Фландер, а после, заметно позже, во время вечерней прогулки с детьми, об этом месте ему вдобавок напомнил отец старшей девочки и по совместительству новый друг по имени Милли: