В краю несметного блаженства

– Я так волнуюсь, когда речь заходит о выборе имени. Это же не раз-два – и назвал. Нужно серьёзно думать. Вообще стоило выбирать имя заранее, как по мне: одно для мальчика, одно для девочки. Так было бы куда торжественнее и продуманнее. А мы в эту минуту будто кличку для собаки выбираем – лишь бы была, – но над смыслом не заботимся.

– Почему не заботимся? Ты же ещё ничего не предложил. Предложи, мы и обсудим, и смысл вложим.

– Голова пуста. Не приходят идеи. Страшно ошибиться, да и процесс не нравится. Давай отложим эту затею, отодвинем её на несколько дней или недель. Что поменяется? Он всё равно не поймёт: есть у него имя, нет у него имени – по барабану! Его куда больше интересует молоко в твоей груди, нежели то, какими буквами его будут называть. Ты согласна?

– Нет, не согласна. Кличка для собаки – это как раз отсутствие у малыша имени. Имя несёт индивидуальность, обособленность, и ребёнок с первых дней должен чувствовать, что им дорожат и его выделяют. Как ты предлагаешь называть его всё то время, пока у него не будет имени? Мальчик? Малыш? Ребёнок? Это глупо! Нельзя медлить с выбором. Я хочу побыстрее назвать его. Ясное дело, первым попавшимся именем никто нарекать ребёнка не собирается, но нужно сесть, как следует поразмыслить и наконец определиться. Мне будет стыдно завтра перед педиатром. Что он подумает о нас? Что мы легкомысленные родители, что ребёнок наш был до того случаен, что мы до сих пор не определились, как его называть, что мы не можем справиться с такой мелочью, на фоне всех остальных ухаживаний за дитём, как имя?

– Перестань себя накручивать. Имя, безусловно, важно, но никто не посчитает тебя плохой матерью, если ты не назовёшь ребёнка в первые дни после его рождения. Это абсурд. Нет такого правила, чтоб кто-то требовал мгновенно бежать и нарекать. Младенцу и недели не исполнилось, ты только подумай.

Рокси кормила малыша и думала, но не о том, что произнёс Вех. Внезапно дюжина воспоминаний, прокручиваемых в мыслях, склеилась в совершенно новую картину, необычайно удовлетворившую девушку, и на выходе она выдала уверенным бодрым голосом:

– Придумала! Имя придумала! Пусть будет Дон. Не Донован, а именно Дон.

– Ты, должно быть, шутишь, Ро. Ну какой Дон? Я бы не хотел при каждом произнесении имени малыша вспоминать мерзавца Донована и его наркотические приключения.

– Со временем ты привыкнешь, и впоследствии имя Дон для тебя будет прочно ассоциироваться с этим чистым и добрым ангелочком. Так мы убьём двух зайцев: ты избавишься от негативного окраса и выкинешь все моменты, которые переносили тебя к былым ужасам, а вместе мы в итоге решим проблему с выбором имени и сконцентрируемся на более важных вещах. Как тебе?

– Умный ход. Я бы не догадался. Но… ты уверена? Задумайся: это на всю жизнь.

– Я-то уверена. Уверен ли ты?

Вех задумался, застопорился и ответил недолго думая:

– Да. Уверен. Это твоя идея. И ребёнок по большей части твой, а не мой. Я не смею отрывать тебя от идеи назвать мальчика так, как ты хочешь. Дон? – прекрасное имя!

На том и порешили, и с тех пор Рокси кормила не безымянного младенца, а самого милого и самого близкого ей Дона.

Глава 15. Исход.

I.

Летели дни, недели, месяцы. Есть у времени такая двойственная, противоречивая особенность – лететь вперёд, без оглядки, и самовольно, не спрашивая разрешения, увлекать за собой людей. Двойственность и противоречивость скорого течения времени заключаются в том, что для одних этот временной полёт подобен комфортному полёту в самолёте, а для других – необратимому падению в бездну. Можно прожить жизнь быстро, но при этом быть подхваченным, поддержанным временем, и от этой непривычной скорости ты ничего не потеряешь, а только наберёшься сил и магической яркости, что насытит тебя энергией и даст возможность сполна реализовать все свои планы и идеи. Тогда, находясь на смертном одре, ты не станешь проклинать себя за то, что чего-то не сделал, и жизнь свою затяжной и давным-давно успевшей осточертеть называть не будешь, а в спокойствии закроешь глаза и уснёшь вечным сном без всякой боли, без лишних мучений. А можно прожечь жизнь, позволив фитилю жизни в один миг догореть до основания, и остаться у разбитого корыта, и при этом страдания обеспечены тебе не только под конец жизни, но и на всём её скоротечном пути. Иногда она как бы насильно будет останавливать тебя, стучать по спине, заставлять взглянуть на часы и приговаривать: «Оглянись, дурак, пока не поздно, посмотри, сколько времени прошло и как ничтожно мало ты за это время всего сделал! Одумайся!» И кто однажды одумается, кто взглянет на часы, кто ахнет в ужасе и начнёт меняться – тот спасён, не навсегда, но хотя бы временно спасён, ибо бывают и такие случаи, когда дважды наступают на одни и те же грабли – временны́е грабли.