– Да, иное. Протест необходим, но не хаотичный протест, а централизованный, совместный и не настолько масштабный. С властью необходимо сотрудничать, а не идти ей наперекор, необходимо последовательно, шаг за шагом задавать ей вопросы и получать от неё ответы. Она обязательно даст все ответы, она найдёт организаторов и устроит над ними суд, ведь виновата и не власть вовсе, а те, кто желают её скомпрометировать. То, что делаете вы, только замедляет расследование и даёт организаторам беспорядков возможность слинять.
– Ты действительно думаешь, что виновата не власть? Как же, по-твоему, создателям фильма удалось провернуть такую обширную аферу? Реклама на каждом углу, сеанс в самых крупных кинотеатрах – вы, главное, приходите на премьеру, а то, что мы вам на ней покажем, вас не касается, вы, главное, займите место в зале и приготовьтесь смотреть! Нет-нет-нет, это либо сделано самим Правительством, либо сделано под его эгидой, и никак иначе. Я знаком с одним малоизвестным сценаристом, он пишет всякие остросоциальные комедии второго сорта. Так вот, его за одно только нехорошее слово в сценарии грозились полностью снять с проката. Здесь же прослеживается полное безразличие к случившемуся. По новостям – тишина: случилось, мол, и случилось, а вы не отвлекайтесь от дел. Преступники до сих пор не найдены, а всё, что делает Надзор – врывается к людям в дома и арестовывает их по выдуманным статьям. И как тут не выйти на улицы? Да я лучше получу арматурой по башке, чем проявлю хоть капельку равнодушия!
– Что происходило в центре города? – резко сменил тему Вех. Ему нечего было сказать. Как и всегда, его без шансов заткнули и оставили у разбитого корыта.
– Основная гуща событий происходила у Официального Кинотеатра Министерства Культуры, но мы туда не совались: давка, говорят, там достигла таких масштабов, что люди в толпе начали задыхаться от нехватки кислорода. Мы находились чуть подальше, где можно было, по крайней мере, вытянуть перед собой руки. Скандировали самостоятельно выдуманные лозунги, требовали разъяснения ситуации и немедленной выдачи организаторов кинопремьеры. Над нами летали новостные вертокоптеры и вертокоптеры Надзора. Позже пригнали технику, всё пространство было усеяно броневиками. Надзорщики поначалу ничего не делали, расположившись вдоль зданий, но спустя какое-то время начали потихоньку разгонять толпу. Оружия не применяли до тех пор, пока кто-то не затеял с ними драку. Началась стрельба, как на войне. Стреляли с крыш броневиков по самым активным, не знаю, летальными ли пулями или нет, но некоторые падали от боли. Все принялись разбегаться от страха. В этот момент мой приятель и налетел на арматуру… Мы потеряли его, но нашли, когда он уже был не в состоянии перемещаться самостоятельно, взяли с собой и понесли прочь. Дальнейшая судьба нашего шествия неизвестна. Разогнали…
Приближалась нужная остановка. Пожелав парню удачи и не оказаться пойманным, Вех пожал ему руку, поднялся с места, дождался открытия дверей и шагнул на просторную деревянную платформу. Изнутри, через грязное окно, на него смотрел перебинтованный, полуживой (а может, уже и неживой; сложно было понять) страдалец, смотрел тупым, сквозным взглядом и словно просил пожалеть его, несчастного. Вех с омерзением отвернулся, сошёл с платформы и направился к выходу из парка, бодро перебирая ногами. Рельсобус уехал, приятно и тихо шмыгнув своими механизмами.
Зеленосортный переулок встретил Веха серией одиннадцатиэтажных широких домов. Квартиры в таких домах были трёхкомнатными или ещё больше и выдавались крупным, многопоколенным семьям с обилием заслуг перед государством. Каким образом шайка дряхлых наркоманов заполучила доступ к столь элитному жилью? – этот вопрос оставался открытым, но парень прокручивал в голове самые изощрённые способы незаконного получения крыши над головой, припоминая сцены с наркоманом из отвратного фильма.
Добравшись до тринадцатого дома, проникнув в подъезд и найдя нужную ему двадцать седьмую квартиру, Вех, прежде чем открыть дверь, почувствовал неизвестно по какой причине нахлынувшую головную боль. Все последующие события он вспоминал бессвязно, чувствуя скоротечность и загадочную их бестолковость, поэтому и описание этих событий может принять резкую и странную форму.