В краю несметного блаженства

Писал он очень странно, переходил на какие-то загадки, случайно или намеренно менял порядок слов, допускал множество ошибок. В своём коротком письме он сообщил, как я поняла, что он очень далеко от города и что он до смерти скучает и переживает за меня. Оставил предложение и о тебе: просил передать привет и пожелал удачи в «его научно-исследовательском центре». Под конец написал что-то типа: «Оставайся в сознании», я плохо запомнила. Я вообще в тот момент со страху убивалась. И, ты наверняка не поверишь: как только я дочитала последнюю строчку, письмо тут же удалилось без возможности восстановления.

Вех, ты веришь мне? Вех, ответь на это письмо, обязательно ответь, что веришь, даже если на самом деле не веришь, иначе я могу наложить на себя руки. Как мне теперь спать, ну ты скажи мне? Спать, зная, что где-то на другом конце Земли находится Ролгад, которого заведомо сожгли в памяти и даже праха не оставили? Это невозможно. Теперь все мои мысли направлены в его сторону. Я напишу с ним картины. Десяток картин. Сотню картин. Все по памяти. Я изображу его во всех образах, во всех позах, во всех местах. Я обязана. Это всё, что я хотела тебе рассказать, Вех. Прощай. Пиши, приезжай в гости.»

Прочитанный на мониторе текст вверг парня не в возбуждённость или задумчивость, а в состояние пустоты, разъедавшей душу изнутри. Он и без того за последние дни узнал больше, чем за всю свою жизнь, а теперь была нарушена и его непоколебимая вера в смерть отца. «Теперь и отец для меня жив!» – воскликнул он, покинул кресло и толкнул его ногой так, что оно уехало на другой край комнаты, а затем молниеносно вышел из квартиры, не закрыв за собой дверь, и примерно полчаса провёл в зоне отдыха на крыше. Он сидел на очищенной от снега лавке, дёргал ногами, пинал одной ногой другую и непрерывно думал, потрясываясь от какого-то отчаянного прилива удовольствия: «Ролгад жив! А Донован мёртв! Всё произошло наоборот! Живое приняло форму безвозвратно утерянного! Мёртвое восстало из-под земли и воспарило над человечеством! Рокси тоже мертва, и родители её давным-давно шагают вдоль времён! И ребёнку в животе Рокси тоже не суждено родиться! А кто тогда я? Я – мёртвый! Работаю я над послесмертием, а это значит, что я привожу умерших к новому состоянию души и тела!»

Очнулся Вех опять за компьютером. Позади него стояла Рокси и спрашивала беспокойно:

– Куда ты ходил?

– Я? На крышу, проветриться. А что?

– Посмотри на пол.

Пол от мокрой подошвы ботинок покрылся серыми следами, а под креслом натекла целая лужа.

– Принеси тряпку из ванной, пожалуйста, – попросил Вех слабым голосом. – Я уберу за собой.

– И ты не закрыл за собой дверь, – продолжала перечислять Рокси. – В буквальном смысле. Она была нараспашку. С тобой точно всё хорошо? Когда я проснулась от ледяного сквозняка, мне было очень страшно.

– Да, со мной всё хорошо! – выкрикнул он возмущённо, а сам думал: «Как она могла подумать, что со мной что-то плохо?» – Мне просто резко понадобился свежий воздух. А дверь я несильно потянул, вот она и не захлопнулась за мной.

Рокси принесла из ванной длинную полосатую тряпку и дала её Веху. Пока тот снимал свою грязную обувь, елозил по полу и водил тряпкой по мокрым следам, она терпеливо наблюдала за активными движениями его подвижной спины. Когда с грязью было покончено, а ботинки стояли на входе и сушились, Рокси попросилась пойти и полежать ещё, на что Вех безоговорочно согласился, даже не дослушав её до конца. Он снова уткнулся в экран.

Следующее письмо – от Надзора, со следующим содержанием:

«Штаб Надзора по Перспективному району. Дата написания: 7 ноября.

Официальный аккаунт Надзора, с которого я пишу тебе, Вех, требует соблюдать в общении с гражданами формальность и никому не грубить. Поэтому я обращусь к тебе лаконично и уважительно, но знай, что за этими ласковыми словами такой заряд негодования и ярости, что я готов сиюминутно выслать к тебе весь свой персонал и арестовать.

Почему ты ослушался меня, почему не следовал моему совету оставаться дома, а? Где находился? Тем не менее это будет не так важно, когда ты узнаёшь, что твой лучший друг Донован был пойман в результате спецоперации в каком-то жутком притоне, весь накуренный и в компании подобных ему мерзавцев, не так ли, Вех? Очень жаль, что тот район, где его поймали, не подчинён моей юрисдикции. Хотелось бы посмотреть на него. Теперь ты год его не увидишь. Я узнал, что был посажен в Орган Социальной Реабилитации где-то за чертой города. По своему опыту скажу, что, отбыв наказание в один год, преступники обычно не исправляются. Оставь это существо, Вех. Неужели ты не замечаешь, что он всё время доставляет тебе проблемы? Повторюсь в очередной раз: мне очень не хотелось бы видеть тебя в реабилитационной камере.

В тот раз, когда я посещал тебя вживую, я ошибся по поводу масштабов беспорядков. Они перешли все границы. Всё стремится к упадку. Придётся пожить в таком нездоровом порядке. У меня в Надзоре тоже несладко. Смотри не вляпайся в проблемы. Желаю тебе благополучия. Келли. Я слежу за тобой.»