В краю солнца

Потом Ник прохрипел нечто нечленораздельное.

– Что-что? – с улыбкой переспросил я.

– Я говорю – жжется! – с трудом выдавил он. – Господи, Том, как остро!

Я кивнул.

– Зато вкусно. И, кстати, Тесс права: лучше держись подальше от Кай. Она не из тех девушек, которые работают на Бангла-роуд.

– Я же тебе сказал, – ответил Ник, запуская пальцы в свои густые черные волосы, которые от пота прилипли к голове, – с Бангла-роуд покончено.

24

Строительство на пляже Най-Янг шло без выходных, и первые два месяца мы трудились по семь дней в неделю. Затем начался март – сухой прохладный сезон подходил к концу. Мы знали, что скоро погода станет безветренной, жаркой и дождливой, а воздух более влажным. Работать будет тяжелее.

Я стоял на песке вместе с Ботенами. Кухню на противоположной стороне дороги мы пока не достроили: предстояло настелить крышу и смонтировать маленькую барную стойку. Зато на самом пляже, между дорогой и морем, уже возвышалось два готовых навеса. Я только что установил деревянную арку – дверь в несуществующей стене. Оставалось обернуть ее пальмовыми листьями и украсить елочными гирляндами, чтобы вход в «Почти всемирно известный гриль-бар» снова выглядел как прежде.

Наш маленький участок Най-Янга уже напоминал пляжный ресторан, а не стройплощадку на песке. Следовало еще нанести последние штрихи и нанять нескольких рабочих, чтобы настелить крышу, но в целом работа была сделана.

– Нужно решить, из чего делать крышу, – сказал господин Ботен.

– Выбор невелик: дерево или сталь, – ответил я. – Дерево лучше смотрится, зато сталь дешевле, с ней легче работать, и ее не испортят насекомые.

– И все же дерево мне нравится больше.

– Мне тоже.

– Сколько можно работать? – вмешалась госпожа Ботен, обращаясь к мужу по-английски. – Дай человеку побыть немного с семьей.

Итак, в первое воскресенье марта я устроил себе выходной, и мы с Тесс, Кивой и Рори отправились в поход от одного водопада до другого. Идти было тяжело, ведь между водопадами Тон-Сай и Бангпэ растет девственный тропический лес.

В информационном центре национального парка Кхао-Пхра-Тхеу нам сказали, что при хорошем темпе переход займет часа три. Но с нами были дети – Кива бодро шагала впереди с Тесс, Рори в запотевших от жары очках тащился позади вместе со мной, – поэтому двигались мы медленно. Мы шли все утро, но так и не добрались до Бангпэ.

Рори остановился и присел на ствол упавшего дерева. Далеко впереди я видел жену и дочь. Кива, более выносливая и ловкая, чем брат, вскочила на перегородившее тропу поваленное дерево, на миг замерла в картинной позе балерины и спрыгнула вниз. Тесс уже скрылась из виду; время от времени я слышал, как она обрубает ветки мачете, который мы взяли с собой по совету господина Ботена.

Я с беспокойством посмотрел на Рори. Возвращаться было слишком далеко – оставалось только идти вперед.

– Все хорошо, старик? – спросил я.

Рори улыбнулся и кивнул. На лице у мальчика было то мягкое, близорукое выражение, которое появлялось на нем всякий раз, как он снимал очки.

– Оно того стоит, – ответил Рори и довольно огляделся вокруг. – Когда-то здесь водились слоны. Тигры. Носороги. Малайские медведи.

В густом подлеске что-то завозилось.

– Похоже, тут и сейчас оживленно, – заметил я.

Потом высоко в кронах деревьев раздалось пение гиббона, это гипнотическое совиное уханье, и мы оба подняли голову.

– Пошли! – возбужденно воскликнул Рори, надевая очки и вскакивая на ноги. – Похоже, цель рядом.

Местность была неровная, и мне казалось, что мы все время поднимаемся в гору. Лиственный полог шумел метрах в шестидесяти у нас над головой, словно плотная зеленая крыша, почти не пропускающая света. Нам говорили, что в тропическом лесу на земле ничего не растет, но кое-где ноги путались в густой траве, а тропа, которая, как нас заверяли, всегда хорошо видна, временами исчезала в густых зеленых зарослях, состоящих из сотен деревьев всевозможных видов и разновидностей.

Рядом с тропой журчала вода. Рори продолжал идти вперед – очень медленно, потому что я отказался отдать ему мачете, – а я присел на корточки рядом с ручейком, который бежал по гладким, отшлифованным камням цвета старого золота. Свободной рукой я зачерпнул холодной воды и плеснул себе в лицо. Внезапно пение послышалось снова, и на этот раз оно больше напоминало мелодичный лай – отдельные резкие ноты, похожие на звуки какой-то потусторонней флейты.

Однако самих гиббонов по-прежнему видно не было.

– Они избегают людей, – сказал Рори, останавливаясь, чтобы перевести дыхание. – И я их не виню.

Что-то шевельнулось у нас под ногами, и я взял сына за руку. Мы оба замерли.

– Кобры охотятся только по ночам, – прошептал Рори. – Они не нападают на человека – разве что от страха.

– Спасибо, утешил! – прошипел я в ответ.

– Самое интересное, что кобры… что кобры…

Он захлебывался от волнения. Я крепче сжал его руку. Далеко впереди Тесс позвала по имени сначала сына, потом меня, но мы не ответили.

– Самки… – еле слышно произнес он и с трудом сглотнул. – Самки откладывают до сорока пяти яиц. Кобры охотятся на птиц, других змей, жаб и…