В кривом зеркале

А куда деваться — результат порой оказывался противоположным ожидаемому, сотрудники однозначно не собирались работать вторую смену за просто так. Им требовалось кормить семью, копить деньги на машину, квартиру и дачу, оплачивать нужды детей и жен, отвозить свои семейства на курорты и к любимым родственникам. Да мало ли куда можно вложить упавшие с неба, пусть и от трудов не совсем праведных, средства! К тому же так называемая материальная часть отдела нуждалась в материальных вливаниях не менее сотрудников. Да и у высокого городского начальства случались юбилеи.

Словом, аппетит, как ему и положено, рос во время еды. Гонорары повышались, условия приближались к идеальным. Полковник почувствовал вкус к жизни: похудел, сменил имидж, стал появляться в ресторанах и казино. Нет, он не жадничал и не брал лишнего. Но к дуракам себя не причислял. И в один прекрасный момент просто выставил отдельный счет за содействие.

Остальная часть гонорара шла на техническое обеспечение отдела и материальный фонд.

Подчиненные перестали называть полковника за глаза индюком и остановились на «бате». Авралы и ночные дежурства теперь воспринимались почти с любовью. Каждый пребывал в уверенности, что сверхурочные будут оплачены. И оплачены хорошо. Уровень жизни сотрудников плавно пошел вверх, прибавлялось — ох, уж эти связи! — количество звездочек на погонах.

Конкуренты посматривали на подозрительный расцвет районного сыска с недоверием. О чем-то догадывались, где-то вставляли палки в колеса и бредили о переделе заказчиков. Как бы не так — поезд ушел далеко и уверенно набирал ход. С Коварным раскланивались высокие региональные чины и воротилы бизнеса. А он ломился напролом в твердой уверенности, что найдет коса на камень. И все кончится.

— Честно говоря, подумывал сойти с поезда на приличной станции. До пенсии-то всего ничего — пару годков оставалось. Подлатал все дырки во вверенных помещениях, кое-кого озолотил. Кое-кого осеребрил. Кого-то замуж аккуратно отдал. Кого-то женил. Самую чуточку не дожал — заказал два уаза для оперативников. Блин…

— Может, пронесет?

— Мочь-то может, но не факт. И вас жалко. С меня-то как с гуся вода — выслуги для пенсии хватает — за плечами и Афган, и Карабах, и Чечня, чтоб им пусто было! А вам еще жить и жить…

Так что будем стоять насмерть — вы с Пукелем по наивности взялись товарищу помочь. Тот друга потерял и все такое прочее. Алиби я вам обеспечил. Наши ничего против не имеют, все «против» предоплатой закрыты. Как говорится, с каждой твари по паре — и вам дел предостаточно набралось. Ты только по адресам пробегись. На всякий случай, а вдруг до очной дело дойдет. Наши подопечные фамилий не спрашивают, но словесный портрет составить могут, да и опознать тоже. В понедельник с утречка пробегись. Перед работой.

Робкий позвонил лейтенанту в половине седьмого. Тот пробурчал свое «доброе утро» недовольным сонным голосом, но в нужное время оказался в нужном месте. К половине девятого они сумели убедить половину свидетелей в том, что встречались по делам не раз и не два. Внесли в чистые протоколы несколько «важных» свидетельских показаний по потерявшим актуальность фактам. И подошли к отделу как раз перед планеркой.

Совещание перенесли, а на месте полковника восседал лихой молодец в дорогом черном костюме и ослепительно белой сорочке. Строгий галстук бордового цвета не оставлял надежд на смену руководства.

— Похоже, влипли, — прошептал Ярослав в спину майору. — Туши свет.

— Ч-ч-ч-ч, — прошипел тот в обратном направлении. — А мы здесь при чем? Ну, идиоты и идиоты. Вот пускай лечение и назначают, не в тюрьму же придурков сажать.

Пока Ярослав упоительно врал, выполняя утреннюю установку, Константин с Эрнестом Петровичем отсиживались по своим кабинетам.

— Не подведет? — не выдержал психологического прессинга старший по званию, воспользовавшись стареньким, давно не употреблявшимся селектором.

— С его-то способностями! — держал удар младший. — Пацану бы картины писать. Маслом. На фантастические темы. А еще лучше — психологические абстракции. Он кого угодно до белой горячки доведет своими умозаключениями.

— С легенды не собьется?

— Ручаюсь.

Как в воду глядел. Через два часа особист выглядел взмыленным скакуном, по дороге нанюхавшемся конопли. Взъерошенные волосы, румянец во все щеки, красные пятна на шее. Дикий осатаневший взгляд. Досталось ему от Пукеля. И неплохо досталось. Сам подследственный выглядел огурцом. Разве что малосольным. Подмигнул Робкому при короткой — доли секунды, никак не дольше — встрече. Засвистел, удаляясь, жизнеутверждающего «тореадора». Хлопнул по плечу проходящего эксперта. Отрапортовал, стало быть. Уже легче.

Особист нуждался в передышке. Робкий не стал торопить событий. Вежливо приложил руку к голове, слегка поклонился. Справился:

— Можно?

Тот кивнул. Положил перед майором лист бумаги:

— Пишите рапорт.

— По поводу?

Лицо поморщилось вместе с костюмом:

— По факту покушения на гражданина Семашко Н. А.