В кругах литературоведов. Мемуарные очерки

Не могу не процитировать одно письмо Рейсера, отправленное мне 13 июня 1978 года, когда он узнал об утверждении меня в докторской степени, потому что, на мой взгляд, оно отражает не только его отношение ко мне, но и красоту его внутреннего мира: «Дорогой Леонид Генрихович, в жизни не все и не всегда бывает справедливо, но ведь немало есть в ней и честного. Я всегда рад, когда хорошее торжествует. Ваш успех (его официальное признание) – это торжество хорошего. Мы оба – и Мальвина Мироновна, и я – от всей души Вас поздравляем и желаем еще много лет творческих успехов и душевной бодрости».

Несмотря на кажущуюся внешнюю суховатость, он был, по моему глубокому убеждению, очень добрым человеком. Я не раз слышал от него такие примерно слова: «Знаете, я привык видеть в человеке прежде всего хорошее» или «Нет, что ни говорите, а люди со временем становятся лучше». Делая прогнозы, он тяготел к положительным оценкам. Он испытывал удовлетворение, когда говорил о людях хорошее. Задолго до того, как Гаспаров стал членкором, он уверенно сказал мне: «Готовый академик».

У него была богатейшая коллекция фотографий литературоведов. По его словам, она обильно пополнялась во время его пребывания в Домах творчества, особенно в Малаховке. Он любил ее показывать, а я смотреть. Была там такая забавная фотография: Гуковский, висящий на дереве. Одной рукой он держится за горизонтальную ветку, ногой упирается в ствол, а другие рука и нога болтаются в воздухе. При этом он смеется, по-видимому, на потеху зрителям этой забавы. Поскольку я убежденный приверженец Гуковского, мне эта фотография запомнилась особенно. Но там ведь их были сотни, и многие можно считать реликвиями.

В 1989 году в серии «Литературные памятники» вышло подготовленное мной издание «Европеец. Журнал И. В. Киреевского. 1832 год». Оно стало завершением длительной полосы моей научной биографии. Связанные с ней архивные разыскания велись в середине 60-х; в 1966 году я докладывал их результаты в Тарту, на кафедре Ю. М. Лотмана, в 67-м стали темой статьи в журнале «Русская литература», и лишь через двадцать лет мне довелось довести эту работу до конца. Издательским рецензентом книги был Рейсер, но увидеть ее ему было не суждено. Когда я приехал в Ленинград с надеждой ему ее вручить, мне сообщили о его кончине. А позднее ученый секретарь редколлегии И. Г. Птушкина показала мне его рецензию. На последней странице ниже заверенной подписи была от руки сделана надпись: «Работа Фризмана – 5+».

Г.В. Краснов: мелочи из запасов моей памяти

Я познакомился и сблизился с Георгием Васильевичем в начале 70-х годов. Никаких дат наших первых встреч назвать не могу: они были эпизодическими и происходили на конференциях или в библиотеках. Укреплению наших контактов много способствовали два наших общих друга: Андрей Леопольдович Гришунин и Соломон Абрамович Рейсер.

Сколько я его помню, он постоянно прихрамывал, позднее палка стала его неизменным атрибутом. Но при этом он был подвижен и неутомим, как молодой олень. В мае 1987 года я по приглашению Александра Лазаревича Жовтиса читал спецкурс в алма-атинском университете. Гостеприимный хозяин повел меня в горы, а когда я окончательно выбился из сил и взмолился о пощаде, он назидательно сказал мне: «В прошлом году мы были здесь с Георгием Васильевичем, так он во-о-он туда забрался!..»

Г. В. Краснов

Он постоянно разъезжал по городам и весям, был неизменным участником научных конференций. Как-то я приехал в Ленинград на конференцию, проходившую в Пушкинском Доме, а вечером чаевничал у Рейсера. Узнав, что Георгий Васильевич на этот раз отсутствует, Рейсер пожал плечами и сказал: «Странно представить себе конференцию без Краснова!»

Как рассказывал мне Гришунин, Краснов, а также его ближайший друг Владимир Владимирович Пугачев, с которым, кстати сказать, и у меня были очень теплые отношения, оба буквально боготворили Михаила Павловича Алексеева, заранее осведомлялись о сроке его приезда в Москву и ждали его выхода из вагона, «как два адъютанта», говорил Гришунин с доброй усмешкой.

Запомнились две встречи с ним на двух конференциях. Первая конференция проходила осенью 1990 года в Риге. Я тогда носился с идеей использования количественных методов для изучения психологии художественного творчества; вместе с моим другом, доктором физико-математических наук Владимиром