В ладонях судьбы...(СИ)

   Приснилась мама. Добрая, тёплая, такая ласковая... Веруньку любили и баловали в семье - она была самой младшенькой из шестерых детей. Какие это были счастливые годы! Летние каникулы у бабушки в деревне... Как любили они с сестричкой Тосей бродить по лесу с кузовками, бегать по обрывистому берегу Волхова, провожая пароходы. А недалеко от избы протекала узенькая речушка, длинные ветви плакучих ив клонились к воде... Как интересно было, сидя на узкой кладке, подолгу наблюдать за жизнью обитателей этого удивительного, загадочного водного мира. Крупные капли солнца, просочившись сквозь густую листву, колышутся на воде светлыми пятнышками, просвечивая неглубокий ручей до самого дна, словно фонариками. Разноцветные камушки играют в их лучах... Они с Тоськой зачарованно глядят, как резвятся в тёплой воде мальки, как медленно и грациозно, то вытягиваясь, то сжимаясь в гармошечку, плавают среди водорослей жирные чёрные пиявки с коричнево-бурым брюшком... А от прилипшей беспорядочно к плавням россыпей лягушачьей икры время от времени отделяется очередная икринка с чёрной точкой, и прямо на глазах превращается в юркого чёрного головастика, начинающего самостоятельную жизнь. Девчонки умиляются, глядя на уже подросших лягушат, как смешно они ныряют, резво работая забавными лапками. А дома бабушка печёт пирожки с капустой и с ягодами.

   У Веры вдруг заныло в животе, и она судорожно сглотнула слюну.

   Малышка заворочалась, захныкала, и женщина, расстегнув кофту, сунула ей поскорее грудь. "Что это было? - сон, или видения, вызванные голодным желудком? Да хватает ли молока ребёнку?.. - вдруг подумала она, тревожась. - Жидкая похлёбка с крупой и зеленью - какой от неё толк? Вот утром папа принесёт, может быть, немного хлеба"... Мысль об отце опять болью отозвалась в сердце. " Скорее бы уж утро наступило. Надо будет пораньше встать - печку истопить, да воды вскипятить побольше. Ноги после дождя промочит - прогреть надо будет, как бы не простыл. Бедный мой папа"... - Вера всхлипнула и закрыла глаза, пытаясь прогнать тяжёлые мысли.

   Детство у Веры кончилось в двенадцать лет... В сорокавосьмилетнем возрасте умерла мама. Умирая, она, отыскав глазами младшую дочь, жестами велела снять с себя крестик и подвести к ней её. Когда кто-то из родных надел на девочку этот крестик, мама, беззвучно, одними губами прошептала: "молись", и попыталась перекрестить дочку. Но рука безжизненно упала на грудь...

   Вера не молилась, ведь она была пионеркой, а их постоянно убеждали в том, что бога нет, что в бога верят только тёмные, безграмотные люди. Но в глубине души ей очень хотелось, чтобы он был, и когда никто её не видел, она подходила к иконке и просила боженьку сделать так, чтоб мамочке её было хорошо на небесах... А крестик всегда покоился у девочки на груди.

   Однажды, на пионерской линейке в честь первомайских праздников, председатель совета дружины, обходя строй, вдруг остановилась возле Веры.

   - Эт-та что ещё такое?!!

   Все обратили свой взор на Верку. На красном кумаче пионерского галстука ярко сиял на солнышке позолоченный крестик. Как он оказался снаружи, Вера сама не поняла. Она быстро спрятала его под воротник белой блузки, но "главная" пионерка не отходила.

   - Сними это! - потребовала она, - ты же пионерка, а не баптистка какая-то!

   - Не сниму! - взвилась Вера.

   - Тогда снимай галстук! - Надька схватила его, намереваясь развязать...

   - Не тронь рабоче-крестьянскую кровь! - с пафосом выкрикнула Верка, - она и так пролита! - и изо всей силы ударила Надьку по руке.

   - Ах, ты так?! - вскрикнула ошарашенная девчонка, - ставлю на голосование: кто за то, чтобы исключить Пивоварову из членов пионерской организации, прошу поднять руки! - Некоторые неуверенно подняли... Но тут подошла старшая пионервожатая.

   - Что ты себе позволяешь, Плетнёва? - спросила она строго. - Во-первых, такие вопросы не решаются на праздничной линейке, а во-вторых, не ты должна ставить их на голосование.

   Веру не исключили из пионеров. На совете дружины старшая пионервожатая защитила её, объяснив, что крестик - это просто талисман, подаренный девочке умирающей матерью.