В лесах под Вязьмой

Пастухов прекратил стрельбу, провалился в скопление ветвей и энергично отгибал их руками, словно плывя в бурной воде. Справа затрещали ветки, на поляну выскочил германский пехотинец во всей красе – бледнолицый, в шинели, с ранцем за спиной. Он первым открыл огонь, Шубин покатился в кустарник, который отпружинил и швырнул его обратно. Эти цирковые кульбиты были так некстати! Немец бежал ему наперерез, орал дурным голосом и передергивал затвор. Нельзя сказать, что жизнь промелькнула перед глазами, но кое-что имело место. Все это длилось доли мгновения. Простучал автомат, немец споткнулся, грянул оземь челюстью и на этом закончил свое земное существование.

Из-за его спины возникли двое «отстающих» в советской форме. Один пустился напрямик через поляну, другой прыгал боком и строчил с оглядкой.

– Что, Шубин, разогнали скуку? – буркнул тот, который бежал первым. – Давайте руку, что вы тут разлеглись?

Ситуация менялась стремительно, и причины для изумления тоже имелись. Следователь особого отдела капитан государственной безопасности Латкис! Надо же, какая трогательная встреча! Причины не любить этого типа никуда не испарились, но все же Глеб протянул руку, быстро оказался на ногах и подобрал оброненный автомат.

– А вы какими судьбами? – проворчал Глеб.

– Теми же, что и вы, – огрызнулся особист. – Будем отношения выяснять, Шубин? Самое время, я вам скажу! Или повоюем еще? В тех кустах с десяток фрицев, точно вам говорю.

Подбежал второй, широко расставил ноги и выпустил в кустарник остатки магазина. Потом повернул физиономию, оскалился. Этого типа Шубин тоже вспомнил. Шабанов, подручный Латкиса. Это он тогда, на допросе, превратил лейтенанта разведки в добротную отбивную. Он явно узнал лейтенанта – подмигнул, потом схватил за плечо и поволок в дебри. Не драться же! Все трое пробились через дебри, а навстречу уже бежали разведчики.

– Товарищ лейтенант, где вас черти носят?! – возмущенно проорал Пастухов.

Со всех сторон звучали выстрелы. Группа прикрытия пока держалась – немцы не могли прорваться. Справа ударило по ушам жиденькое «ура!» – группа из нескольких человек бросилась в контратаку. Помочь им было нечем – самим бы удержаться. Шабанов вставил новый магазин, грузно перебежал за ближайшее дерево, стал прилаживать ствол к коре. Остальные промчались дальше за косогор, поросший пушком молодой травы. Для обороны это было сносное местечко. Немцы открыли огонь с расстояния пятидесяти метров, крича: «Рус, сдавайся!» В этом они были весьма неоригинальны. Пришлось сползти по склону и ждать прекращения стрельбы. Латкис скорчился рядом, нервно поглаживая ствольную коробку.

– Обижаетесь, Шубин? – прокричал он, криво усмехнувшись.

– Да куда уж тут. Вы мне минуту назад жизнь спасли… А вообще, зачем все это было, товарищ капитан? Вы получали удовольствие от того, что рыли под невиновного? Вы же прекрасно понимали, что я ни в чем не виноват и действовал согласно ситуации. Вы получили указание?

– Ошибаетесь, Шубин. – Латкис хищно оскалился. – Моя совесть чиста. В том деле было много неоднозначного. Я действовал в рамках советских законов и обсуждать их в данный момент не намерен. Я до сих пор убежден, что штаб полка погиб исключительно по вашей вине. Так что радуйтесь, что вас от расстрела спас лично командарм. На что я, правда, незамедлительно написал докладную вышестоящему начальству… Не смотрите так, Шубин. Если бы история повторилась, я бы действовал согласно тем же пунктам и параграфам.

Ответить Шубин не успел. Стрельба оборвалась. Немецкие солдаты ломились через кусты. Шабанов открыл огонь. Он кого-то подстрелил, остальные сбавили темп и снова начали постреливать.

– Ладно, лейтенант, оставим наши контры и продолжим воевать… Или вы думаете, я трус и Родину не люблю?

Прорваться немцам не удалось. Бросив пару гранат, они вывалились из кустов и попали под кинжальный обстрел. Двое остались на месте, остальные бросились обратно.

– Шабанов, ко мне! – крикнул Латкис. – Мы прикроем!.. Ты что, приклеился к этому дереву?

Момент был удобный, но Шабанов его упустил. А когда побежал, немцы уже усилили плотность огня. Помощник следователя пробежал несколько метров и повалился замертво. Он лежал, вывернув голову, таращился мутными глазами, и в этот момент Шубин совершенно не чувствовал к нему ненависти. Латкис шумно выдохнул и выдал пару матерных слов в качестве комментария. Он был действительно расстроен, судорога сковала его лицо.

Скатился с косогора Становой, дополз до ближайшей осины и начал подниматься по склону, прикрываясь деревом. Когда немцы снова полезли, он ловко метнул гранату снизу вверх. «Лимонка» пролетела пятнадцать метров, не задев посторонних предметов, и упала ровно там, где следовало. Несколько человек отбросило взрывной волной, остальные полегли. Становой скатился обратно со склона, пожаловавшись на жесткость родной землицы. Такая земля никому не станет пухом, пока ее не взрыхлишь!