В Ливане на войне

Хоть здесь порою убивает
И это все-таки война,
Моя душа не унывает —
Поверь мне, милая жена.
К нетленной истине причастен,
Давно забыв пустую грусть,
Я так на свете этом счастлив,
Что даже смерти не боюсь.

Я здесь живу, с судьбой не споря,
Перед Создателем в долгу,
На удивительного моря
Прекрасно-чистом берегу.
Над головою небо в звездах
Пьянит, волнуя, мысль мою.
А воздух… Боже, что за воздух! —
Такой, наверно, лишь в раю.

Однако есть закон дистанций.
Нужны, как Рае молоко,
Нам голоса родимых станций,
Но здесь от них мы далеко.

Транзистор, словно огорошен,
Несёт один сирийский бред,
И нету музыки хорошей,
И даже шахмат тоже нет.

А это нам необходимо!
И — не шучу я, видит Бог —
Сюда бы Зверева Вадима[4] —
Он нам бы здорово помог!

На подступах к западному Бейруту

Решась губителей разбить,
Мы больше им не уступаем.
Вступаем или не вступаем? —
Звучит, как «Быть или не быть?»

До дна хотелось бы испить
Нам эту чашу, не иначе.
Хотя «Вступаем!» — это значит
Для многих, может быть, не быть.

Меир Мостриаль

Рассвет встречает Меир Мостриаль.
Он восхищен, но взгляд его печален.
Всегда, всегда в глазах его печаль,
Поскольку мир, увы, не идеален.

Но в этот мир, не видя в нем вины,
Влюблен он, как в жену свою Девору.
На наши склоки лишь со стороны
Он смотрит с добрым ласковым укором.

А иногда в свободный час, в досуг,
Когда по службе нет у нас нагрузки,
Я Меира — он мой ближайший друг —
Учу читать и говорить по-русски…

Вот, наклонившись, для чего-то он,
На землю дуя, шепчет потрясённо:
«Уйди! Уйди! Беги отсюда вон!» —
Так Меир наш спасает скорпиона.

Он, бедный, выбивается из сил,
Чтоб скорпион в красе своей и силе
Вдруг никого из нас не укусил,
Но чтоб и мы его не укусили…

…Задумчив Меир в отблесках зари
И говорит, вздыхая: «Нет, ребята,
Как ни верти и как тут ни мудри,
Пора прибить Ясира Арафата».

Йоси Зильберман