В логове львов

– Я в таком же положении. Моя работа здесь завершена. Разумеется, потребуется следить за неукоснительным соблюдением условий достигнутого договора, но у ЦРУ есть агенты в Пакистане, которые сами справятся с этой задачей.

Фара принесла чай. Эллис гадала, какой станет следующая миссия для Эллиса. Спланировать заговор с целью военного переворота в Никарагуа? Шантажировать высокопоставленного советского дипломата в Вашингтоне? Или организовать убийство видного африканского коммуниста? Когда они были любовниками, она часто расспрашивала Эллиса о мотивах его участия во вьетнамской войне, и он откровенно рассказывал, как все ожидали от него уклонения от призыва в армию, но он – упрямый сукин сын – поступил наперекор всеобщему мнению. Она не знала, верить ему или нет, но даже если все было правдой, в ней не содержалось объяснения, почему он затем остался на этой жестокой и кровавой работе уже после окончания срока армейской службы.

– Чем же ты займешься по возвращении в Штаты? – спросила она. – Возобновишь поиск новых хитроумных способов убить Кастро?

– Наше управление официально не занимается убийствами людей, – сказал он.

– Но только официально, хотя на самом деле участвует в таких делах.

– Есть группа сумасшедших, из-за которых у нас подмочена репутация. К несчастью, даже президент не может избежать искушения поиграть в рыцарей плаща и кинжала и тем самым только поощряет радикально настроенную фракцию в ЦРУ.

– Так почему бы тебе не бросить их к чертовой матери и не стать нормальным членом человеческого сообщества?

– Послушай. В Америке преобладают хорошие люди, считающие, что США, как и другие страны, должны быть демократическими и свободными. Но почти все эти люди как раз предпочитают «бросить все к чертовой матери и быть нормальными членами человеческого сообщества». В результате ЦРУ нанимает слишком много психопатов, среди которых попадаются лишь отдельные достойные и не способные на преступления личности. А потом, когда управление свергает правительство иностранной державы по прихоти президента, поднимается шум: как такое могло произойти? Ответ же прост: вы сами допустили это. Вы – «нормальные члены человеческого сообщества». Я живу в демократической стране, а потому мне некого винить, кроме самого себя, если случается нечто дурное, и коли уж нужно что-то исправлять, мне приходится браться за это, поскольку я чувствую личную ответственность, лежащую на мне.

Джейн его объяснения ни в чем не убедили.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что наилучший способ реформировать КГБ – это влиться в их ряды?

– Нет, поскольку КГБ никоим образом не подлежит контролю со стороны народа. А ЦРУ ему в конечном счете подконтрольно.

– Однако осуществлять контроль совсем не так просто, – заметила Джейн. – ЦРУ постоянно лжет своему народу. Невозможно проконтролировать людей, если не знаешь, чем конкретно они занимаются.

– И все равно ЦРУ – это наше с тобой управление, и мы несем ответственность за его деятельность.

– Но ты мог бы поставить себе целью ликвидацию его, вместо того, чтобы активно работать в нем.

– Не впадай в ошибку. Нам нужна такая организация, как ЦРУ. Мы живем посреди враждебного окружения, и информация о наших врагах насущно необходима.

Джейн вздохнула.

– Ты же видишь, к чему это приводит, – сказала она. – Вы планируете снабдить Масуда огромным количеством мощного оружия, чтобы он мог убивать гораздо больше людей значительно быстрее и легче. И так у вас получается неизменно. Этим оборачиваются ваши самые благие намерения.

– Мы будем снабжать его оружием не просто для того, чтобы облегчить ему убийство людей, – протестующее возразил Эллис. – Афганцы сражаются за свою свободу. А вот противостоит им как раз банда настоящих убийц…

– Так они же все якобы борются за свободу, – прервала его Джейн. – Организация освобождения Палестины, кубинские эмигранты, «Синоптики»[15], Ирландская республиканская армия, белое меньшинство в Южной Африке и даже Армия независимого Уэльса.

– Некоторые в самом деле воюют за правое дело. Другие – нет.

– И ЦРУ умеет видеть различия между ними?

– Должно уметь…

– Но ничего не выходит. За чью свободу сражается, например, тот же Масуд?

– За свободу для всего афганского народа.

– Чушь собачья! – пылко воскликнула Джейн. – Он исламский фундаменталист, и первое, что он сделает, если когда-нибудь возьмет власть, это завершит окончательное подавление женщин Афганистана. Он никогда не разрешит им голосовать на выборах – отнимет последние права, какими они еще наделены. А как он, по-твоему, поступит со своими политическими противниками, если учесть, что его идеал в политике, образец для подражания – аятолла Хомейни? Получат ли свободу для своей работы представители академических кругов? Ученые? Учителя? Даст ли он равноправие представителям сексуальных меньшинств, мужских и женских? Какова будет в его правление судьба индуистов, буддистов, атеистов и даже некоторых христианских сект?

– Ты всерьез считаешь, что режим Масуда станет хуже, чем власть русских оккупантов? – спросил Эллис.

Джейн ненадолго задумалась.